В лучах эксцентрики

В фильме щедрую самоиронию Бендера, то есть многогранную и глубокую категорию юмора, режиссер заменил упрощенной эксцентрикой. В результате образ лишился глубины и обаяния, великий комбинатор превратился в заурядного афериста. Если еще учесть его явное интеллектуальное обеднение, то теперь о Бендере надо судить не по интеллекту, как в романе, а по его неудачным и безрезультатным делам. Образ еще более лишается притягательности и силы, смешной и обездоленный, он становится чуть ли не в один ряд с гайдаевской тройкой. Конечно, Бендер не такой уж непроходимый балбес, интеллектуально он все же на порядок выше жалких отщепенцев. Тем не менее теперь он того же поля ягода — искатель легкой наживы и неудачник. Поэтому плачевный итог его поисков воспринимается как закономерный: такой человек ни на что больше не мог претендовать.

Налицо деформация образа, резкое уменьшение его художественной ценности, девальвация идеи произведения.

И даже если не сравнивать фильм с романом, а судить его по законам, по которым он создавался, все-таки складывается впечатление, что такую длинную комедию Гайдаю с его слишком целенаправленной эксцентрической манерой, с очень небольшой амплитудой отклонений делать, видимо, не стоило. Это мое мнение находило многократные подтверждения рецензентов. Взять хотя бы солидную работу В. Кичина «Две ветви одного ствола». «Двухсерийная «комическая» становится тяжеловесной уже только из-за самай утомительной длины».

Выведенные психологами законы восприятия утверждают, что нельзя слишком долго держать внимание зрителя на одной интонации, на одинаковых эмоциях, на одноплановых трюках. Гениальный Чаплин, как известно, даже в своих односерийных комедиях умело и постоянно чередовал комические номера с лирическими, смех перемежал с грустью. А здесь режиссер на протяжении почти трех часов лишь один раз сменил интонацию. После разоблачения «гроссмейстера» Бендера в Васюках и довольно унизительного побега от обманутых и разъяренных шахматистов Бендер вдруг с некоторым налетом грусти говорит своему компаньону Воробьянинову:

— Никто нас не любит, если не считать уголовного розыска. Мы чужие на этом празднике жизни.

Невольно начинало думаться, что Гайдаю, с его ориентацией на веселый, но малосодержательный смех и чуть ли не по любому поводу веселье, лучше всего удаются короткометражки. Там и однообразная, но забавная манера не успевает надоесть, и претензии к их идейному содержанию не такие высокие. Поэтому в малых формах режиссер поднимался, как мы знаем, до высокого искусства классического уровня. А здесь — рядовая работа…

А как же соревнование с М. Швейцером, в которое вступил Гайдай, обратившись к Ильфу и Петрову, вне зависимости от того, хотел он этого или нет? Для подтверждения своей точки зрения сошлюсь на ту же работу критика В. Кичина: «Лишенный откровенного комизма фильм М. Швейцера «Золотой теленок», Остап Бендер, сыгранный Сергеем Юрским, одним из самых современных по сложности мироощущений актеров, оказались гораздо ближе стихиям романа (и гораздо глубже и значительнее Бендера Гомиашвили.— И.Ф.), нежели безудержно комикующий фильм Гайдая».

Последний раз я смотрел «Двенадцать стульев» совсем недавно, в «Иллюзионе», вместе со зрителями, которые часто смеялись. А смех заразителен сам по себе. Тем более что первое впечатление за многие годы поблекло, частью позабылось. Теперь мне показалось, что фильм по меньшей мере хороший, не ниже чем на четверку с плюсом. Сделан замечательно, щедрой рукой большого мастера, до предела насыщен комическими положениями и трюками. Взятые вначале темп и ритм выдержаны до конца. Если сравнивать с романом, фильм, конечно, по некоторым параметрам ниже. Тем не менее это большое, самостоятельное произведение киноискусства.

Вспоминая свое давнее впечатление, я даже не мог вообразить, как это я умудрился так несправедливо оценить достойную, брызжущую весельем кинокомедию, на которую затрачен титанический труд большой съемочной группы?! Какие обстоятельств способствовали этому? Может быть, в то время я был во власти сквернейшего настроения? Или после какой-нибудь нелепой размолвки с Гайдаем? Что же теперь делать? Переубеждать читателя? Заставить его изменить мною же внушенное впечатление? Однако такое негативное отношение к кинокартине имело место и его нельзя игнорировать. А если я был больше прав тогда, а не теперь? Неумно проявлять в таком сложнейшем деле железобетонную несгибаемость и упрямо отстаивать какой-то один взгляд! И главное, нельзя лишать поклонников девятой музы права на плюрализм мнений. Поэтому решил: не буду никого переубеждать. Изложу оба разноречивых впечатления. Если на страницах книги ломают копья сторонники и противники творчества Гайдая, почему я не могу поспорить сам с собой, что в жизни случается довольно часто! А вы, дорогой читатель, выберите ту точку зрения, которую считаете правильной. Или нечто среднее между ними...