В мире античных образов

Таким образом, произведенная Цицероном попытка рассечения катилинарцев на разряды крайне искусственна и представляет собой искусную риторизацию действительности, рассчитанную главным образом на воздействие на толпу, которая не без удовольствия могла слушать издевательства над задолжавшими собственниками и развратными кутилами. Оратору пришлось по возможности вуалировать основной факт экономического положения, а именно: бешеный натиск ростовщического капитала и на античную собственность, и на мелкого производителя.

Цицерон имел все основания для такого ретуширования действительности. Вторжение ростовщического капитала в античный способ производства вело только к усилению эксплуатации, к вечному возобновлению одной и той же формы, причем менялись только ее субъекты или, в блестящей формулировке Маркса: «Обремененный долгами рабовладелец или феодал высасывает больше, потому что из них самих больше высасывают. Или же в конце концов они уступают свое место ростовщику, который сам становится земельным собственником или рабовладельцем, как всадники в древнем Риме. Место старого эксплуататора, у которого эксплуатация носила более или менее патриархальный характер..., занимает грубый, жадный до денег выскочка. Но самый способ производства не меняется»[14]^. Экономическая борьба, лежавшая в основе катилинарского движения, была борьбой должников всякого рода и размера, городских и деревенских, части крупных и массы мелких против этой неустанной работы ростовщического капитала, опутавшего римское общество.

Сам Цицерон впоследствии прекрасно сознавал, во имя чего произошла смута 63 года: «Никогда еще так не стремились к неплатежам, как во время моего консульства, — этого добивались вооруженным образом люди всякого рода и сословия; я им сопротивлялся так, чтобы уничтожить все это зло в государстве», и, как истый поборник ростовщических интересов, этот «политический лицемер», по характеристике Моммзена, прибавляет: «... и после уничтожения надежды на обман наступила необходимость платить». Это движение массы должников осложнялось присоединением к нему безземельных и малоземельных крестьян, жертв того же ростовщического капитала и земельных захватов со стороны крупных землевладельцев. Неудача рулловского законопроекта заставила и сельскую демократию, стремившуюся осесть на собственных наделах, связаться с антиростовщической революцией.

Порочный круг, в котором вращались социальные революции античности, заключался в том, что для своего полного успеха восставшие массы должны были ликвидировать самый рабский способ производства и для этого блокироваться с рабами. Нужно было почти поголовное закрепощение населения рабовладельческим государством, чтобы произошла финальная революция, положившая конец рабовладельческой социальнонэкономической формации. В движении катилинарцев, этом «анархистском комплоте», по Моммзену, движении, отличавшемся сравнительно большим радикализмом, несмотря на всю свою судорожность и прерывистость, наблюдается известная половинчатость по отношению к этому «гвоздю» революции.

Само движение катилинарцев происходит на фоне разгорающейся в Капуе и Апулии невольнической войны. Нам неизвестны подробности этого рабского мятежа, но несомненно, что он представлял собой вполне реальную опасность для рабовладельческого государства. Римский сенат удаляет из города гладиаторов, соразмеряя их количество со средствами местного населения. Рабам-доносчикам обещается полная свобода и денежные награды. Последнее имело своей целью внести раскол в рабскую среду.