В море, на суше и выше...

Еще мгновенье — а вот и он: из-за холма появляется нечто, бегущее странной, вымученной рысью. Зад при беге куда-то заносит, и для его исправления на ходу крениться корпус, вытягивается шея и голова, и при этом, приостанавливаясь; наотмашь срывается с головы фуражка и вытирается потная лысина какой-то ветошью, после чего фуражка — на голову, и бег возобновляется.

Все внимание приковано к нему, и вдруг, когда до финиша остается каких-нибудь пятьдесят метров, фигура резко разворачивается и начинает гораздо более стремительный и безостановочный бег назад, к вершине холма.

После краткого, но выразительного оцепенения группа встречи срывается с места и бросается в погоню за бегуном. Заводится даже искалеченный УАЗик, на котором, стоя, азартно чем-то размахивает и орет начальник физической подготовки и спорта.

Догоняют беднягу практически сразу. Куча мала: навалились, некоторые пытаются его вязать, или дать в морду, другие требуют объяснений, а врач что-то бормочет про тепловой удар. В общем, хватают героя за лицо, а герой, вывернув прелую рожу из чьих-то цепких, потных лап, отчаянно, продолжая вырываться, орет: «Заначку! Заначку из фуражки выронил!»

И все. Всех словно разобрали.

Меланхолия

Опять казарма (а что прикажете делать?)

Исполняющий обязанности (ИО) помощника командира по кличке Казик, старлей — ракетчик Петров и лейтенант с соседнего экипажа, чье имя память не сохранила, отдыхали в конце изнурительного парково-хозяйственного дня.

Имеющие право схода давно разлагались в местных рассадниках офицерского досуга «Ягодке» и «Сугробе», а наши герои изображали «обеспечивающую группу» и потому отдыхали рядом с любимым личным составом.

Уже две бомбы «Алазанской долины» были успешно опустошены, и уже гость с Петровым исполнили под аккомпанемент обернутой в бумагу расчески «Мой Фантом в тумане мглистом», когда в дверном проеме возникла коренастая фигура капитан-лейтенанта Юрия Байдакова, занимающего в неофициальной табели лодочных типажей почетное место «живой легенды».

«Легенда», обряженная в неуставное пальто толстого шинельного сукна и держащая на отлете раскрывшийся портфель с каким-то хламом, поколбасившись на пороге, ввалилась в комнату и бухнулась задом на казенную коечку Петрова столь мощно, что от этого сотрясения висящая на стене копия гравюры Дюрера «MELENCOLIA» с легким стуком исчезла за кроватью, а сидевшая на затылке цигейковая шапка наехала вечному командиру группы «КИП и Автоматика» на красный курносый нос.

После этого сразу раздался исполинский храп.

— Вот сволочь, задвижку выломал, — в сердцах промолвил Петров, осматривая дверь, — и еще развалился тут, ракло.

При этом он замахнулся и осторожно пнул вытянутую байдаковскую ногу.

И зря!

Неуставное пальто задвигалось и из-под по-прежнему надвинутого на нос головного убора хрипло и повелительно прозвучало: «Ну-ка «шила» мне, живо!»

Затем суконная фигура приняла сидячее положение и, устремив в сторону друзей правый рукав, оканчивающийся черной перчаткой с оттопыренным указательным пальцем, изрекла:

— Лейтенант, за «шилом!»

— Это — гость, — ответил ИО помощника Казик.

— Тогда — ты, — рукав «слепца» указал на Петрова.

В принципе ничего страшного не происходило: хотя Байдак был крепким мужичком, парням ничего не стоило отлупить его, да еще и связать для верности — такие случаи уже бывали. Но!

Во-первых, он был «легендой» всей дивизии атомоходов, и среди аборигенов своего парохода старше его возрастом был лишь «король говна и пара» капитан 3 ранга Федоряко (командир ПЛ и механик в сравнение не брались, так как были людьми пришлыми).

Во-вторых, он действительно был неплохим кадром, а в-третьих, всем как-то хотелось «продолжения банкета».

Недавно назначенный на лодку врач еще не имел в городке боевой подруги, а потому ночевал в казарменной комнате (каюте), которую он делил с маститым механиком. Ракетчик Петров без особых церемоний попросил врача об одолжении, а врач легко откликнулся на просьбу и нацедил в извлеченную из стенного шкафа пыльную бутылку темного стекла вполне приличный объем гидролизного спирта из хранящейся у механика 20-литровой канистры.

 Праздник был продолжен.

Во время 3-го тоста Байдак, обнаруживший в своем стакане несколько дохлых тараканов, заявил, что должен немедленно уехать к семье на побережье и готов взять с собой двух человек. Ехать предстояло на его «К-750-М» — мощном отечественном мотоцикле с коляской.