В мужской гарем? За что?!

Сюдун выступил из-за спины Игара и тайком протянул её Антону. Тот быстро отхлебнул, сунул Ричу, сипло выдохнул:

– Для храбрости!

Для храбрости выпили все, потому что как раз храбрости отчаянно не хватало. Ричу и вовсе при одном взгляде на Владычицу хотелось бежать отсюда как можно дальше или мечтать, что его переведут в прислужники. Потому что на такую женщину у него не встанет. Нет. Никогда и ни за что. Антона, казалось, внешний вид совершенно не смутил. Глаза горели знакомым азартным огнём, пока он вдохновенно раздавал роли и говорил, кому и что делать. Все выпили по второму кругу, сунули бутылку бледному Сюдуну. Антон широко улыбнулся, повернулся и смело вышел на середину зала.

– Песня первая, любовная!

Рич надеялся, что Антон не станет её исполнять. Не то, чтобы он был против, просто похабная мужская песня о первой ночи не вязалась с дворцом. Хотя явно очень понравилась Владычице. Она раскраснелась, подалась вперёд, не сводя глаз с поющего Антона. Когда он пропел: «Твои груди качнутся в ночи», она усмехнулась и приосанилась.

– Покорён, прекраснейшая! – допев, выдохнул Антон и пошатнулся, но быстро выпрямился. Крутанул невидимый ус. – Ослеплён красотой! Хочешь, цветы подарю?

– Цветы? – растерялась Владычица, но пьяный гусар уже бросился к ближайшей кадке с цветущей гортензией, хекнул, приподняв её, и, шатаясь уже заметно, подтащил её к ногам Владычицы и бухнул на пол. На мрамор посыпалась земля и мелкие листья, Шапсут нервно дёрнулась. Рич вжал голову в плечи.

– Мы на всё ради тебя готовы, прекраснейшая! За один только взгляд умрём! Посмотри, – он патетично обвёл рукой гарем, – сколько сердец ты покорила! И что? Я спрашиваю тебя: что?

– Что? – заинтересовалась Владычица.

– А ничего. – Антон горько вздохнул и опустил голову. – Мы чахнем, лишенные света твоих глаз. Умираем без возможности лицезреть. Страдаем, пока вы, жестокая, так открыто нами пренебрегаете!

Шапсут больше не собиралась это терпеть. Стиснув кулаки, она открыла было рот, когда Антон продолжил:

– Сердце болит от любви! – он сжал тунику на груди и с треском её разорвал. – Горячее, обливается кровью, пока вы развлекаетесь с другим! Несправедливо! Правда, парни?

– Несправедливо! – нестройным хором подхватил гарем. Рич невольно заслушался, даже рот приоткрыл. Такого красноречия от друга он ни разу ещё не слышал, хотя всегда подозревал, что он не так прост, как кажется. Антон тем временем поймал вдохновение и продолжал вещать о тоске, в которой они чахнут. И то ли выпитое «для храбрости» подействовало, то ли гарем действительно осмелел, поняв, то имеет право так разговаривать, но его поддержали все. Громче всех голосил Петри, визгливо вздыхая, что он погибает, а ей и дела нет.

– Хватит! – оборвал сам себя Антон, ударив кулаком в грудь. – Я живой человек, а не игрушка! Или отпусти нас всех к чертям собачьим, или перестань издеваться!

– Профсоюз, – неожиданно для себя поддакнул Рич. А что, сейчас надо было пользоваться моментом.

– Да! Профсоюз! Защита от одиночества, гарантированное внимание, подарки, доступ к телу!

О доступе к телу Рич как-то не подумал. С сомнением покосился на Антона, но было уже поздно, его несло.

– Прогулки на свежем воздухе! Общение с другими гаремами! Возможность развиваться! Алкоголь не только по праздникам!

Антон осёкся, поняв, что перебарщивает, смущённо крякнул, но Владычица, явно сбитая с толку его речью, не обратила внимание.

– Как тебя зовут? – спросила она наконец.

– Антон. А это Рич. А вы помните Петри? А Айвина? А Игара?

– Я помню всех, – надменно вскинула подбородок Владычица. Посмотрела на зелёную Шапсут, потом снова на Антона. – А тебя буду ждать сегодня ночью.

– Нет, – неожиданно сказал Антон. Смягчил отказ улыбкой. Подошёл ближе, коснулся щеки широкой ладонью. – Как я могу явиться под эти прекрасные очи, не подготовившись как следует? Я ведь последний русский в этом гареме, звезда моя. Негоже позориться.

Нахмурившись было от отказа, Владычица вдруг зарделась, смущенно опустила глаза и тихо пробасила:

– Тогда приходи завтра.

– А ты подумаешь над нашими предложениями?

– Уже думаю. Шапсут займётся. – Она окончательно смутилась, взмахнула рукой, дав понять, что приём окончен.

Не теряя ни минуты, Антон шустро вернулся к гарему, шепнул: тикаем. Толкаясь, обгоняя друг друга, пятясь и кланяясь, наложники быстро вытекли в коридор и, не останавливаясь, поспешили к себе.

– Я думал, что умру от страха, – выдохнул Сюдун. – Думал, обмочусь, пока вас ждал.

– Ну ты даёшь, – восхитился Рич, когда они свернули в знакомый коридор. – Я бы так не смог, честно!

– Думаешь, я ей понравился?

– Спрашиваешь! Да она уже от тебя без ума!

– Правда? – спросил Антон с такой надеждой, что Рич невольно остановился. Недоверчиво посмотрел на друга и осторожно спросил:

– Она что, действительно тебе понравилась?