В начале было Слово, а в конце будет цифра

Сегодня, как мы знаем, помимо печатных станков, создающих книги, еще работают печатные станки, выпускающие деньги. Конечно, применительно к деньгам термин «печатный станок» в XXI веке является анахронизмом и аллегорией. Большая часть денег сегодня представляют собой не бумажные знаки (ассигнации, банкноты и т. п.), а электронные записи, создаваемые компьютерами. Но, тем менее, для нашего разговора напоминание о денежном «печатном станке» весьма уместно. Такие «печатные станки» производят денежную массу в объемах, превышающих необходимую на порядки. Имеет место инфляция.

То же самое можно сказать о печатных книгах. Непрерывный поток полиграфической продукции ведет неизбежно к тому, что раскручивается т. н. «словесная инфляция». Инфляция слова усиливается под влиянием таких «новаций», как радио и телевидение (устное слово). Оборотной стороной денежной инфляции является обесценение денег. Оборотная сторона словесной инфляции – обесценивание слова. В результате словесной инфляции исчезает из поля зрения главная книга – Слово Божие.

Специалисты отмечают, что пока в мире Библия занимает первое место по тиражам. Но обратите внимание, какие издания занимают следующие места в первой десятке самых тиражных книг: «Цитаты Мао Цзэдуна», «Властелин колец», «Книга рекордов Гиннесса», «Маленький принц», «Код да Винчи», «Сумерки. Сага», «Алхимик», «Гарри Поттер»[323]. Половина из них – откровенно атеистическая или оккультная. Тиражи Библии за все пять с половиной веков составили почти шесть миллиардов экземпляров. А вот цитатник Мао Цзэдуна приблизился к одному миллиарду экземпляров. Но с момента выхода первого издания цитатника (в 1966 году) прошло всего полвека[324].

Сегодня в лексикон экономистов и финансистов входит такой термин, как «вербальные интервенции». Речь идет о том, что руководители центробанков, минфинов, других финансово-экономических ведомств и организаций для управления рынками и экономикой всё шире используют различные устные заявления, которые призваны повлиять на поведение участников рынков и принятие решений руководителями банков и компаний. Но мне кажется, что «вербальные», т. е. словесные «интервенции» применяют каждодневно руководители всех властных структур. Вербальные потоки идут с самых разных сторон, усиливаются печатными и электронными СМИ и ускоряют «инфляцию слова».

Почему-то об этой «инфляции слова» (равно как и об «обесценении слова») почти никто не говорит и не пишет. Ни филологи, ни лингвисты, ни философы, ни богословы. Нажимаешь в поисковике слово «обесценение» (или «обесценивание», «девальвация»), и выскакивают сотни публикаций на тему обесценения денег или финансовых активов, а вот об обесценении (или девальвации) слова – почти полная пустота. Косвенное отношение к вопросу имеет честное признание нашего известного советского поэта Роберта Рождественского:

Я буквы выучил еще до школы,
и это было сладко и рисково…
Но я любую книжную лавину
бесстрашно сокращал наполовину.
Природа
и другие «трали-вали»
меня совсем не интересовали.
Читал я от заката до рассвета, —
сюжета требовал от книг!
Сюжета!
И ничего не принимал взамен…
Стать грамотным
я так и не сумел.

Кроме того, случайно я все-таки набрел на одну небольшую публикацию на тему «словесной инфляции»[325]. Приведу фрагмент:

«Слова, слова, слова… В мире их сейчас звучит слишком много. Настолько, что, с каждым днем они теряют свою ценность. Им не очень верят, даже если они правильные и нужные. Наступает какая-то всеобщая усталость от слов – сказанных, услышанных, написанных, прочитанных. Постоянное действие раздражителя снижает восприимчивость к нему. Так, потихоньку, раскрывается смысл горькой фразы Спасителя: „…Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?“ (Лк. 18:8) Ведь – „…вера от слышания, а слышание от слова Божия“ (Рим. 10:17). Видимо, в конце концов, из-за этой словесной инфляции (курсив мой – В. К.) восприимчивость человека к слову снизится до критических значений. Слово Божие будет звучать по всей Земле, но его уже невозможно будет расслышать за оглушительным ревом океана слов человеческих».

Для человечества в целом (слава Богу, среди этого «целого» есть исключения) Свет слова Божия (и – Слова Божия) уже не пробивается через сгущающиеся тучи рукотворной логосферы. Хотя она и «рукотворная», но создается под неустанным контролем со стороны того, кто является первоисточником лукавого слова.