В начале пути

Учитель умер скоропостижно за две недели до своего очередного дня рождения. Молодежь из лаборатории собралась отметить этот день посмертно. Позвали и директора института, который был вне себя из-за приглашения, потому что люто ненавидел покойного. Через месяц был назначен конкурс, на котором всех младших научных сотрудников прокатили, а лабораторию, которая разрабатывала проблему вирусного происхождения лейкозов, закрыли. Директор открытым текстом заявил, что на проблему ему глубоко плевать, а последователей Зильбера он видеть в своем учреждении не желает. Энтузиасты оказались на улице с бубновым тузом на спине.

С великими трудами устраивались кто куда. Виктор попробовал было написать докторскую, но, видно, в маму пошел. Подвёл наследственный перфекционизм. Так и не стал доктором наук. К этому времени он был в разводе с женой Татьяной Осиповной, на редкость симпатичной и по-человечески очень интересной преподавательницей русского языка и литературы. Она тоже постоянно навещала стариков. Их сын Саша был на третьем курсе мединститута и уже интересовался иммунологией. Как всякий студент, он презирал профессоров. Прикалывался над бабушкой, которая, кстати, не позволяла так себя называть. Он звал её Леной, а деда − Сёмой. Как-то при Ане он рассказывал Е.Н. о новых подходах в иммунологии и задал вопрос, что делать, чтобы исключить влияние гормонов.

– Как что? Удалить тимус! – ответила бабушка.

– Смотрите! Профессор, а понимает! – обратился к Ане ехидный внук.

– Ефрейтор похвалил! – в тон любящему внучку подтвердила Анна, надеясь, что анекдот был акселерату известен. Кстати, за время общения с милым семейством Саша отучился, стал иммунологом, женился, родил сына, развелся и теперь трудится в США.

Его мама была преподавателем особенным. Это она научила сына всем необходимым в жизни навыкам. Каждый год в каникулы она возила класс по разным литературным местам. Одним летом ходили пешком по Крыму. Маршрут был по следам А. Грина. И так постоянно. Кроме того, для подработки она несколько раз ездила в Чехословакию заниматься с маленькими детьми русским языком и очень интересно об этом рассказывала. Дети были детсадовского возраста. Они на лето выезжали в лагерь в лесу, где стояли несколько небольших домиков со всеми удобствами и сливным туалетом. Обучение шло в играх. Каждый день они шли на прогулку. Им давали с собой по булочке в салфетке и пакету сока. Салфетку и пустой пакет они по возвращении должны были сдать руководительнице. Так детям прививали уважение к природе. Вообще, разговаривать с Таней было одно удовольствие. Аня некоторое время ещё перезванивалась с ней, когда в Москве уже никого не осталось.

Очень теплые отношения сложились с Семеном Львовичем. Семейство долго не отпускало его с работы с единственной целью – лечить гипертонию занятиями. Он вел прием несколько раз в неделю в поликлинике МАИ по уху, горлу и носу. К 90 годам гипертония его закончилась, и он с работы ушел. Аня виделась с ним до его 95 лет. Он оставался совершенно сохранным, только стал хуже слышать. Разговаривали часами. Он рассказывал, как учился медицине в Тулузе, а в 1916 году всех иностранцев из Франции попросили. Он сохранил язык и до конца читал «Юманите», которую регулярно покупал в соседнем киоске. Ему всегда оставляли экземпляр. Один раз выпуск не получили. Киоскер, тоже старый пенсионер, сказал, что «родители» (он имел в виду партийное руководство) рассердились и наказывают «детей».

Вернувшись в Россию в самый Октябрьский переворот, он всё же окончил институт, работал шофером в гараже при Кремле. Он был бакинцем, вернулся на родину, рассказывал о дореволюционном периоде и национализации. Как-то речь зашла о школе. Он вспоминал гимназию и рассказал историю о богачах в Баку. В гимназии в младших классах учился сын самого главного нефтепромышленника. Это был бездельник и двоечник. Директор гимназии вызвал папашу и сообщил ему, что потомка из гимназии исключает. Надо было видеть, как был смущен и унижен олигарх, в кармане которого лежали деньги, на которые владелец мог купить всю гимназию вместе с директором. Он ни звука не возразил начальству, а только извинялся и кланялся, после чего забрал наследника и почему-то не позвонил в министерство или куда-нибудь наверх. Наверное, ему хотелось оставить свое производство обученному человеку.

С.Л. подробно рассказывал об Израиле, в котором никогда не был. Передавал содержание старинных и библейских легенд. Он знал иврит. От него Аня впервые услышала о происхождении и родственниках Ленина. Мариетта Шагинян была родственницей Тер-Григоровых и поведала о результатах своей работы в архивах, куда её так неосмотрительно допустили деятели ЦК для написания книги о великом вожде, а потом вопросили:

– Скажите, а зачем Вам это было нужно?

И каждый раз он с тревогой спрашивал: «Я Вам это не рассказывал?» С полной ответственностью можно сказать: С.Л. в свои за 90 ни разу не повторился. Он заявил:

– Анечка, вы, уж, пожалуйста, с аэродрома сразу к нам и оставайтесь, сколько вам нужно.