В начале пути

Пёрышко легло между страниц, я захлопнул блокнот и торопливо закинул его в хранилище.

Как я добирался до палубы, уже помню плохо… Соседний дирижабль не выдержал обстрела и упал на поверхность. «Мэлоннель» делали на совесть, а потому и продержался он дольше. Но когда я, наконец, вылез наверх, то, палуб, по сути, оставалось только две…

«Зевс» тёмной тенью появился сверху. С висящими наготове канатами для терпящих бедствие. От удара Чёрной Души не успели уйти четыре дирижабля, но спасения дождались лишь два. Находились мы, правда, недалеко друг от друга, и огромная гондола «Зевса» уже распростёрлась над обоими подбитыми кораблями. Экипажи, ругаясь и спеша, забирались на аэростаты по сеткам.

И я тоже полез наверх. Лез поспешно, иногда хватаясь за горячую ткань и обжигаясь. Внутри аэростата ещё был горячий воздух. Но он уже остывал. Верный «Мэлоннель» был пока что жив, но скоро должен был умереть окончательно. Его огненное сердце перестало биться, и теперь ему предстояло бесславно обрушиться на поверхность.

А я всё лез и пытался сдержать слёзы. Мой дирижабль… Верный товарищ в путешествиях… Было так обидно и больно, что хотелось остановиться и хотя бы на пару минут предаться грусти. Но… Надо было спасать свою шкуру. Удары Чёрной Души приходились теперь на щит, которым нас прикрывал «Зевс», и защита могла в любой момент слететь.

До свободного каната, спущенного с флагмана, я добрался последним. Вцепившись в него местами обожжёнными ладонями, я почувствовал, как меня начинает тянуть вверх: «Зевс» уходил из-под обстрела. Одежда на мне была мокрой насквозь. Под тугими струями ливня, в зловещем мерцании грозы, я висел на канате и смотрел вниз. Смотрел, как медленно, словно не желая умирать, начинает опускаться вниз мой «Мэлоннель».

Он задержался всего на несколько секунд — в тот момент, когда достиг внутренней поверхности выставленного щита. А затем щит мигнул, и верный эфирный корабль провалился в сплошную муть серого ливня…

Гроза разыгралась не на шутку. Косые струи обрушивались на землю. То тут, то там били молнии, а оглушительные раскаты грома раздавались один за другим. Я смотрел вниз, на землю Терры, где волны тварей накатывали на скалу, ставшую последней линией защиты человечества. Гроза, грозен, грозить… Удивительно, но в местном языке эти слова тоже были однокоренными. Совсем как в моём родном русском, на Земле.

Можно ли грозить земле, когда сам не грозен?

«Грозен… Гроза? — подумал я. — Перо, что же ты так словами-то играл?».

Но если прошлое в будущем будет казаться не тем прошлым — подумай и оцени тысячу раз, а потом вдохни и отпусти.

Да, всё должно было быть не так… Совсем не так. Сейчас, в мрачном настоящем, я понимал, что хотел бы абсолютно иного прошлого. Более продуманного, более взвешенного… Более удачливого, что ли… Прав был наш старый Перо… Вот только что он пытался сказать?

— Гра Фант! — один из матросов, свесившись из люка в днище гондолы «Зевса», старался привлечь моё внимание. Увидев, что я поднял на него взгляд, он радостно закричал: — Гра Фант! Скорее!.. Прошу вас!..

Десять метров спасательной верёвки оказались невероятно сложным испытанием для человека в мокрой одежде. Ну и, если честно, побитого об стены так, что руками уже было больно шевелить. Но я всё-таки сделал над собой усилие и полез наверх. Матросы изо всех сил тянули верёвку, вытаскивая такого медлительного гра Фанта, а тот всё ещё пытался ухватить за хвост одну-единственную мысль… Мысль, которая вилась совсем рядом, но в руки никак не давалась. Словно ускользающее перо на ветру…

Крепкие руки подхватили меня и, наконец, втащили в трюм. Один из матросов бросился провожать меня до каюты. Он всё время бормотал себе что-то под нос.

И в какой-то момент я даже прислушался к этому бормотанию.

— Держитесь, гра! Сейчас! — повторял матрос. — Вот гроза-то… Страшно аж жуть… Но, может, хорошо, что просто гроза. А если б выброс?..

— Что ж тут хорошего? — спросил я, стуча зубами от холода в промокшей одежде.

— Так если бы выброс был, то как возрождаться? — удивился тот.

— Так и твари не возрождались бы! — ответил я, уже подходя к двери в каюту.

— И то верно, гра… Гра?

Глава 200

В которой заканчивается начало

Внутрь я не вошёл. Замер на пороге. Вёрткая мысль, всё не дававшаяся в руки, словно снарядом ударила в голову после слов матроса.

Можно ли поднять ветер, дуя против ветра?

Ветер, гроза, молнии, гром…

Можно ли грозить земле, когда сам не грозен?

Конечно, можно — если грозить грозой! Жаль, что гроза — не выброс? Конечно, не выброс! Так и Перо писал не об обычной грозе. Он писал о выбросе!..