В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 - 1930 г.г.

14 ноября, наконец, надвинулся страшный лед. Шугой (мелким льдом) покрыло все море: "Всю ночь несло шугу. Отдали другой якорь. Не спали, распихивали шугу".

Несмотря на ноябрь, то туман, то дождь. Становится темно. 17 ноября "солнце показалось в 11 ч.на час". 18 ноября опять "беспокоил лед, не спали всю ночь. Полную губу напихало льду". 19-го — хуже: "Нас затерло льдом и подрейфовало 1 версту".

В шуге судно проводит ряд долгих дней. Жидкая шуга не замерзает, на берег попасть невозможнее. А на берегу дрова — бревна, деревья, которые принесены течением от берегов Сиби ри и Норвегии, так называемый плавник.

25 ноября: "Не стало дров. Начали пилить утлегар на дрова" — надо топить, холодно, и уже скрылось солнце. 24-го: "виден был луч солнца за островами" — последний луч!

25-го положение судна резко изменилось. "С 5 ч. вечера нас понесло со льдом. Спустили якорь, дрейфовал, потом задержал близко у земли. Шторм от N 9—10 (баллов). Поворотило близко к берегу, дотыкало кормой".

Это почти катастрофа — судно придавило к берегу. На следующий день они всего в десяти саженях от острова Среднего. Зато можно ходить на берег.

Почти каждый день шторм и метель. Шуга замерзла, ходят на берег. Но 2 декабря "помпа замерзла. На полу в люгере9 вода".

Далее опять краткие записи: ясно, мороз, Росляков редко уделяет несколько строк описанию событий — обычно только запись барометра, силы и направления ветра, погоды, на каж дый день всего строка или две. Но по своему лаконическому драматизму это исключительный человеческий документ. В этих скупых словах слышатся шаги неумолимой судьбы, идущей к одинокому судну.

9 декабря "зачали мешок муки. В люгере на полу вода, ходим по лавкам".

Так до конца декабря — все "в люгере вода", на льду часто нерпы.

Невеселая запись 25 декабря: "Рождество. Старик очень болен. Головокружение". Сначала Росляков записывает, как он ухаживал за стариком. 26 декабря: "Старик очень болен. Подавал еду в койку. Лед разломало до шойты. Шойту терло льдом. Старика грел, клал примус под койку. Стрелял медведя, ранил, ушел в море. В б ч. вечера старик без ума заговорил".

Теперь почти каждый день с томительным однообразием за писывается: "Старик очень болен", и все время бот колотит льдом. 28-го: "Цепь лопнула у якоря, и нас отнесло от берега на 300 сажен". 30-го: "Лед начало выносить из губы. Всю ночь не спал. В люгере по лавкам вода. Помпа испортилась". 31-го: "Сильно било льдом нас". Наконец 4 января - новая нота в записях: "Старик очень болен, и сам тоже".

Судно бросает то туда, то сюда. 6 января: "Старик болен очень. Лед весь вынесло из губы. Мы в 2 саж. от берега, но на берег попасть нельзя. Шлюпку разломало льдом. Нету воды". .

7-го Росляков на. разломанной шлюпке попал на берег и достал дров.

9-го: "Старик болен. Обед старик не может поесть, поданный ему суп в койку. Полежит немного, да опять за суп". Росляков сам тоже не поправляется и все время записывает: "Я тоже". Но все-таки выходит на берег. 11 января: "Я ходил на гору, а старик лежит, дожидает смерти". Шугу из губы то выносит, то опять набивает.

января: "К нам шугу набивало с моря. Старик лежит, не может повернуться на койке. Шлюпку совсем разбило".января: "Шугу всю вынесло. Мы на чистой воде. Старику дал чашку чаю, которую он выпил с трудом и стонет ужасно. Очень плох. Не может поворачиваться в койке".

18-го опять: "Вода, нельзя попасть на берег. Старик бредил без сознания". 19-го: "Старик бредил всю ночь и стонал ужасно". Наконец 20-го: "В 6 часов утра дедушка скончался". Росляков в это время был уже очень слаб и не мог похоронить своего товарища в камнях, на горе. "Старика вытащил на палубу", — записывает он 21 января. Его челюсть мы, значит, и нашли на палубе.

Росляков день ото дня слабеет и пишет о себе очень мало. 22-го: "Ходил на губу. Но не мог перейти, очень слаб". 23-го: "Ходил на берег за снегом. Болен". 27-го: "Шторм. Лежал на койке. Дало сильную течь. Сколько прибывает, столько и убы вает". 28-го: "Шторм. Был на палубе. Все смерзлось и скривилось совсем набок". 29-го: "Не выходил из койки. Силы мои ослабели".

С каждым днем почерк становится хуже и хуже, все больше пропусков и недописанных слов. 30 и 31 января Росляков не в силах ничего записать. 1 февраля: "Лежал болен". 2-го: "Болен, не выходил". 3-го: "Лежал". 4-го: "Лежал". С 5 по 11 февраля одна запись: "За все время сильная головная боль. Не могу встать. Лежу. Не топлено. Камин под водой. Ноги поморозил. Не встаю". 12 февраля: "Лежу не вставая". 13-го и 14-го опять нет записей. Но правая страница против этих, дней вся исписана. Это завещание: "Если же писать все подробно, то надо большая книга. Ничего не поделаешь, судьба не допустила туда более жить. Оторвало руль и штевень шугой. Теперь болен и поморозился. Лежу беспомощный, дожидая конца жизни. Последнее мое желание: если бы кто нашел меня и положил в камни это добрый человек. Кабы лежать на сухом берегу. Афанасий Росляков из Териберки".