В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием

— Ни в коем случае… не дразни гусей… Даже вида не показывай, что знаешь об этом. Он уже поутих, узнав, что муж ко мне приезжает. Здесь у начальства любопытный моральный кодекс. Незамужняя женщина, по их представлениям, не имеет права отказать им, а замужняя может, по крайней мере, возразить. Самое смешное, что их жены тоже придерживаются подобной философии.

— Жена Степана Степаныча поддерживает его притязания на тебя?

— Про жену ничего не знаю, но сам шеф исповедует местную начальственную философию в крайних ее проявлениях. Он даже теоретически не понимает, как и почему незамужняя женщина может отказать ему, но зато советский брак воспринимает как священную корову. Он, на самом деле, не верил, что у меня есть муж, считал, что это мои отговорки. Кажется, и сейчас не очень-то верит — ведь в моих документах нет свидетельства о браке. Но твое появление, надеюсь, его успокоит. Потому и устроила этот спектакль. Ты уж извини, что я так цинично использую тебя…

— Аделина, скажи мне… Как далеко распространяются мои супружеские права и обязанности?

— Очень далеко, бесконечно…

Она прильнула ко мне и снова зашептала неровно: «Я так соскучилась… Не представляешь, как я ждала тебя. У меня голова кружится от нетерпения. Я не могу больше ждать, не могу больше…» В ту первую ночь в Мяундже я убедился в этом сполна…

Аделина живет в комнате на двоих; ее соседка — тоже ссыльная, немолодая медсестра из местного медпункта — деликатно переселилась на время моего приезда в другую комнату. Бытовые условия здесь сносные — я опасался, что будет намного хуже. Все удобства расположены в середине общего коридора — мужской и женский туалеты, умывальники с горячей и холодной водой, большая общая кухня, а главное — горячий душ, работающий круглосуточно. Население барака на треть состоит из осужденных на поселение, остальные — временные жильцы из числа вольнонаемных, приехавших сюда на заработки. Здесь платят больше, чем на «материке» — за северный тяжелый климат, за отдаленность и… не знаю, за что еще, но значительно больше. Запомнилось безликое множество каких-то погрязших в борьбе за деньги мужчин и женщин. Народ этот в основном тихий, непьющий — хулиганство и воровство здесь большая редкость. У всех другие цели и сверхзадачи — заработать побольше денег и поскорее же уехать на «материк». Не всем, однако, это удается, некоторые погрязают в борьбе за деньги, запутываются в долгах, на многие годы застревают здесь, а то и становятся постоянными жителями. Короче, как у классика, — «люди гибнут за металл». В те дни на Колыме я вел дневник урывками, многое из памяти стерлось…

Запомнился, конечно, Паша, с которым мы познакомились так выразительно. Он приехал вместе с женой из Калуги, чтобы заработать на квартиру и машину на «материке». Паша потом возил нас с Адюшей, как он ее называл, по колымским дорогам и сопкам, и мы подружились. Он был виртуозным матерщинником, но главное — совершенно естественно, без грубости переходил за грань, как говорят, нормативной лексики и, по моим наблюдениям, даже не имел четких представлений об этой грани. Аделина воспринимала его речь с профессиональным интересом, с пониманием неполноты своего университетского филологического образования. Соседка Аделины по комнате с редким именем Изольда была почти что местная, из Якутска — тысяча километров здесь за расстояние не считается. Она была замкнутой молчаливой женщиной, о своей семье и себе почти ничего не рассказывала, что вполне устраивало Аделину, которая не переносила вынужденных разговоров с неблизкими ей людьми. Из редких обмолвок Изольды — проживание в одной комнате совсем уж без общения невозможно — Аделина поняла, что, работая медсестрой в якутской больнице, Изольда напутала что-то с лекарством. К несчастью, ее пациент оказался родственником какой-то местной шишки, и случай подвели под преступную халатность. Еще запомнились четыре девицы из Башкирии, приехавшие подзаработать и, если повезет, найти мужей, желательно из числа золотодобытчиков. Золотодобытчиков здесь, в Мяундже, кстати, нет — они живут отдельно от всех в своих временных поселках, что, вероятно, предотвращает махинации с золотом.