В неведении (СИ)

Вэриан уже готовится к переходу в следующую часть кошмара, что, однако же, кажется ему самой долгожданной и приятной. Но, как бы то странно ни было, случается нечто из ряда вон выходящее и ситуация продолжается, а его не перекидывает в столь досконально изученный день Научной Выставки. Нет. Заместо этого к нему подбегает темный силуэт. Тот самый, наблюдающий, осуждающий, отдаленный, вызывающий в груди лишь лавины боли и печали. Он садиться перед мальчиком на колено, ласково проводя широкой ладонью по веснушчатой щеке, и мальчику кажется, словно вблизи он неожиданно становится четче.

Спустя пару мгновений диалога, который мальчик слышал, казалось бы, сквозь толщу воды, из-за чего ни слова разобрать не удалось, плечи силуэта поникли, и он, одарив алхимика самым разочарованным из всех своих взглядов, поднялся и исчез в толпе копошащихся жителей не слабо покалеченной деревеньки. Вэриан же остался на месте, уставившись себе под ноги, и неосознанно погружался в самобичевание и презрение к собственной персоне. Как вообще можно гордиться таким как он? И даже теплая рука фрейлины, столь мягко и понимающе опустившаяся на его тонкое плечо, не смогла развеять того липкого осадка, что засел где-то в районе ребер.

А мир вновь рассыпается пылью, перестраиваясь и еле заметно трескаясь. И вот он уже спокойно демонстрирует Кассандре свои знания в алхимии, попутно помогая вымыть посуду или вычистить пол. Всё как она и рассказывала: обещание быть его ассистентом, проделанная вместе работа и душевный разговор об отцах. Вэриан непроизвольно замирает, когда после печальной речи девушки, повествующей о её мечте стать гвардейцем, слышит собственное «Понимаю». Когда с губ слетает горькая усмешка, а он из прошлого что-то молвит о строгости и о том, что «это отцы, что с них взять?».

И он точно знает, что этой части раньше не было. Даже Кэсси, столько раз рассказывающая об этом дне, ни разу не упомянула о данном диалоге… И мальчика осенило. Он ведь так и не спросил никого о собственной семье. Из-за того, что все окружавшие его после потери памяти люди не обмолвились об этом и словечка, он решил, что является сиротой. Да и будь у него родители, разве они бы не искали его всё то время, что он жил в замке? А потому он смирился. Смирился с тем, что он один. Что ни одного родного человека у него нет и всё, что ему нужно, это счастливо жить со своей Кэсси… Но теперь, получается, что она знала? Молчала? Врала?

Она говорит, что не может помочь ему с выставкой, так как Капитан доверил ей охрану одного важного ученого, а Вэриан уже и не спорит, просто соглашается и уходит, молча терпя первое её предательство. Сорванное представление, дисквалификация, тихий шелест фонтана и её мягкая улыбка. Раньше все моменты, как-либо связанные с брюнеткой, были единственным, ради чего он вновь и вновь переживал этот кошмар, а сейчас каждый взгляд на неё сопровождался сотней болезненных вопросов, заполнивших его разум. Почему она скрывала от него его же родителей? Где они сейчас? Как она с этим связана? И почему ему всё страшнее узнать правду?

Больше никаких изменений. Всё как и раньше. Подаренный Кассандриум и звенящая фраза, что «он особенный». А дальше снег. Которого не последовало.

Вместо бури мальчик оказался в своей деревне, что страдала от странных черных камней. Вэриан и раньше мельком видел их во сне, но сейчас камни были абсолютно везде. Они давили, разрушали, уничтожали. Он должен был рассказать об этом королю. Да, определенно, должен был. Вот только этот он — кто? Ведь стоит Фредерику возвыситься на своем троне, как рот алхимику алыми нитями зашивает просьба Рапунцель никому о них не рассказывать, а темный силуэт вновь роняет какую-то абсолютно глупую отмазку, скрывая всё, что происходит.

И в этой карусели лжи Вэриан чувствует себя совершенно одиноким.

Мальчик устало закрывает глаза, моля о том, чтобы это поскорее кончилось. Но уже в следующий момент что-то или кто-то с силой толкает его в грудь, выбивая весь воздух и сбивая с ног. Когда же алхимик удивленно распахивает голубые глаза, пред его взглядом предстает совершенно страшная картина, знаменующая его собственный конец. Мужчина, с опущенной в тихом отчаянии головой, поглощается янтарным камнем, а в горле застревает крик. Прошлый он с ужасом зовет «отца», а Вэриан с ещё большим ужасом наконец осознает, кем был тот силуэт.

Слезы безжалостно прожигают его кожу, когда маленький, потерянный, испуганный мальчик врывается в ледяную стену снегопада и, утопая в белоснежном покрывале, изо всех сил следует своей единственной надежде. Сердце холодеет от безнадежности и паники, захлестнувшей его с головой, а когда принцесса, за которую он хватается как за спасительный канат, отворачивается от него, с трудом сдерживая слезы, он лишь на мгновение замечает Кэсси Кассандру, что стоит в стороне и отводит взгляд.