В ночном саду

Все мышцы в измученном теле Магадин будто расслабились. Раны, причинённые прорезавшимися крыльями, исцелились в мгновение ока, изувеченная плоть покрылась перьями. Её хвост стал здоровым и пышным, а свирепые когти уменьшились до приемлемой длины. Трепещущие крылышки в косах слились с остальной массой волос, и те потемнели до цвета полированной бронзы, превратились в густую львиную гриву. Ноги девушки немного выпрямились, и она вновь обрела способность ходить, хотя форма ног осталась оленьей и рыбья чешуя не исчезла с лодыжек. Её кожа приобрела ровный сияющий тон, а полосы на плоти сделались темнее и ярче, выглядели естественными, а не пятнами на коже. Вся Магадин стала блистательным чудовищем, её трансформация была завершена, хотя навсегда осталась незаконченной. Я всё принял с восторгом.

Головы завыли от отвращения и ужаса, их горькие упрёки превратились в невнятицу, которую они извергали, брызгая слюной. Отстранившись друг от друга, две женщины обменялись торжествующими взглядами и пошли ко мне, рука в руке, не обращая внимания на истерившие головы. Оленья походка девы навсегда должна была остаться странной, как иноземный танец, но она улыбалась. Мы втроём покинули башню, как шустрые лисы, и, когда ступили на снежно-мёртвую траву, башня начала содрогаться от криков, раздававшихся внутри.

Ведьма так и не оглянулась, но небрежно взмахнула левой рукой в сторону чёрного монолита, взбираясь вместе с Магадин мне на спину. Башня тут же затряслась, как зашедшаяся от кашля старуха, и рассыпалась на части.

В Башне

Видения снятых, как одежда, шкур и дев-бестий кружились в голове мальчика, точно хоровод девушек из гарема, когда он оставил кедровую рощу и девочку, изнурённую рассказом и мирно спавшую на постели из сосновых иголок. Он подумал о том, что на ветвях можно разглядеть блестящие светлые глаза диких птиц, точно жемчужины нанизанные на нити тьмы и ждущие его ухода, чтобы позаботиться о ней.

Беззвучно пробираясь назад во Дворец, мальчик был почти уверен, что замёл все следы – даже Принц не мог быть таким скрытным. Но, когда он закрыл дверь в свою спальню, вспыхнула жаровня, заполнив комнату янтарным светом, как фрукт, разбитый о стену.

Динарзад сидела посреди мехов его постели, держа в руках длинную тонкую соломинку. Она подняла её – кончик ещё тлел от прикосновения к светильнику.

– Ну-ну. – Она хихикнула. – Не вини меня. Я тебя по-хорошему предупреждала.

Динарзад метнулась вперёд, будто нацелившийся на муху паук, схватила брата за предплечье и потащила вверх по длинной лестнице. Без единого слова она бросила мальчика в маленькую комнату в башне и повернула ключ в большом замке. Из мебели в комнате была только узкая койка, а по каменному полу гуляли сквозняки. Рассвет, чьи персты были унизаны сапфировыми перстнями, уже заглядывал в окно.

Мальчик завопил от досады и пнул жалкую постель, уронил на холодный пол несколько слезинок – злых как удары кулаком. Теперь всё действительно пропало: на кровати даже не имелось простыней, из которых можно было бы соорудить верёвку. Всё-таки он – глупый ребёнок, раз застрял в этой башне, точно изуродованная дева, когда ему следовало бы странствовать по болотам, как Принцу. Всё неправильно, вверх дном и противоестественно. Мальчик ударил каменную стену в немой ярости и тотчас же об этом пожалел, потирая разбитые костяшки; его глаза наполнились слезами боли.

Снаружи Динарзад закрыла миндалевидные глаза и сделала глубокий хриплый вдох, точно мечом провели по толстой цепи. Она знала, что понесёт ужасную кару за то, что позволила ему выбраться в ночь. Ещё не зажили следы от плетки после предыдущего раза, когда ребёнок сбежал из её детской. Но она была дочерью султана, и ни одна амира её ранга не позволила бы себе демонстрировать кому-то страх или раны. Динарзад прогнала слёзы и отправилась вниз по полированным ступеням, спрятав ключ в одеянии. Забираясь в собственную постель, она начала тихонько плакать под волчьими шкурами; слёзы падали на подушку, как дождь падает на снег. Она хотела, чтобы все её кары оказались сном и можно было проснуться во Дворце, где нет детей, за которыми она должна присматривать, нет плёток со свинцовыми шариками и драгоценных братцев, которые насмехаются над ней и презирают её.

Когда девочка проснулась и большие крылья исчезли с её бледного тела, она увидела, что темноволосый мальчик ушел. Горячие тайные слёзы полились на чёрную землю.

Той ночью многие плакали.

На следующий вечер Динарзад принесла мальчику в башню ужин, как раз в тот момент, когда роза и пламя начали делить небо. Она ничего не сказала, обозначив свой визит медленным поворотом железного ключа в замке. Мальчик ничего не съел, хотя был голоден. Он отложил немного плотного сладкого хлеба и луковицы, приберёг яблоки, точно золотые украшения, в тщетной надежде.