В объятьях зверя (СИ)

Деймон, увидев оголенное предплечье Елены, прервался на полуслове.

— Так, стоп. А зачем…

Он взял ее за руку, и то, что он увидел в следующий момент, лишило его на несколько секунд дара речи. По всей видимости, Елена не видела, какой рисунок на предплечье наносил ей Джереми, потому что на нем в сердце, пронзенном стрелой, было выведено… Имя «Деймон». Сальваторе пару секунд просто не моргая смотрел на татуировку совершенно ошалевшими глазами.

— Ты что натворил, мелкий засранец?! — проорал он, и Джер, не выдержав, прыснул со смеху.

— А что случилось? — рассеянно пробормотала Елена, взглянув на одну из своих «татуировок».

— Ты понимаешь, что она меня теперь прикончит? — прошипел Сальваторе.

— Да успокойся ты, — со сдавленным смехом, так же, шепотом, протянул Джереми. — Эта хна смоется еще быстрее, если на запястье месяц сто процентов продержится, то у этой неделя — самый большой срок.

— Дей-мон, — по слогам удивленно прочитала Елена, и Деймон закрыл лицо ладонями, предвкушая ее реакцию.

Однако она снова удивила его — уже не в первый раз за этот день.

— Деймон, это в честь тебя, что ли? Забавно, — хихикнула Гилберт.

— Вот видишь, девушка довольна, — хохотнул Джереми.

— Это сейчас она довольна, потому что она несколько шотов текилы выпила, млин!

— Умоляю, засними реакцию Елены с утра, — едва сдерживая хохот, попросил Джер.

— Я тебе сейчас вот эту машинку в задницу засуну, блин! Шутки у тебя!..

— А по-моему, прикольно, — протянула Елена, кажется, даже забыв про фразу на запястье и не сводя взгляд с предплечья. — Креативно.

— Рад стараться!

Деймон отвесил Джереми подзатыльник.

— Так и знал, что сделаешь что-нибудь.

— Слушай, девушка довольна, чего кипишуешь?

Деймон закатил глаза.

— Джер, ты неисправим.

— Как и ты, крестный отец, — улыбнулся Джереми, и Деймон не мог с ним не согласиться, потому что понимал, что, окажись на его месте, он, наверное, подшутил бы точно так же.

Обсуждения татуировок продолжались еще несколько минут, и, к удивлению Деймона, Елена осталась в восторге от обеих. От сердца отлегло, и он надеялся, что утром ему удастся ей все объяснить. Они попрощались с Джереми на мажорной ноте, и Деймон снова вызвал такси. Куда ехать теперь, он не знал, но думал, что, скорее всего, им с Еленой лучше вернуться домой. Однако все решал сегодня, видимо, не он.

— Деймон, а поехали, покатаемся по городу? — вдруг попросила она, когда они уже оказались в машине.

— Слушай, может, поедем домой? — предложил он. — Нам нужно выспаться.

— Нет, ну ты реально бабка какая-то, — с возмущением сказала Елена. — Время еще детское, какое «спать», блин?

Деймон внимательно посмотрел на Елену. Такой он еще никогда ее не видел, но даже будучи такой — не вполне трезвой, явно не очень хорошо понимающей, что происходит, она не теряла своей детскости, какой-то чистой непосредственности и искренности, которая так нравилась Деймону. Эта ночь уже стала для них безумной. «Так почему бы это не продолжить?» — возникает в голове вопрос, и Деймон принимает решение за долю секунды.

— Чувак, можешь просто проехаться по городу? — просит он, наклонившись к таксисту, и тот, беззвучно кивнув, заводит мотор.

Автомобиль трогается с места, и они отправляются в путешествие по ночному Лос-Анджелесу. Дороги пусты, и водитель набирает довольно высокую скорость. В открытое окно дует прохладный ветер с побережья, и Елена, положив голову на плечо Деймону, завороженно наблюдает за быстро сменяющими друг друга небоскребами. Небо над городом почти черное, оно, кажется, не имеет границ и напоминает огромную пропасть, но совершенно не пугает, а завораживает, восхищает, заставляет сердце трепетать. Сознание по-прежнему затуманено, и сейчас Елена живет только эмоциями, захлебываясь ими, будучи не в силах выразить их словами. Она улыбается, как маленький ребенок, Деймон украдкой наблюдает за ней и чувствует, как ее настроение передается и ему. Они объезжают весь Западный Голливуд, заезжают в Беверли-Хиллз, практически доезжают до Санта-Моники, где оказывается гораздо тише, чем в других жилых кварталах, и за все это время не говорят друг другу ни слова, однако не отпускают друг друга. От мимолетных прикосновений по коже бегут мурашки. Для Елены мерцание небоскребов, яркие фары автомобилей, подсветка на дороге сливаются в одну сильнейшую вспышку, которая осветила эту ночь, наверное, ярче, чем любая звезда.