В объятьях зверя (СИ)

Что Деймон чувствовал в тот момент, когда назвал Елену именем Кэтрин? Видел ли он в эту секунду Кэтрин в ее карих глазах, в ее улыбке, слышал ли знакомый голос? На мгновение он действительно обрел ее в совершенно другой девушке, которая на самом деле так была на нее не похожа. На губах Елены неизменно появлялась горькая усмешка, когда она думала об этом: значит, Деймон получил то, что хотел. Произошло то, что когда-то их связало. Вот только сделала ли его счастливым эта секунда? В его взгляде в этот момент было лишь одно: исступленное отчаяние, которое в одно мгновение забрало из него жизнь. Елена до боли помнила его глаза, просившие лишь одного: простить его. И именно в эту минуту, которую сейчас так сильно хотелось забыть, между ними произошел тот безмолвный разговор, который они почему-то постоянно откладывали на потом, думая, что однажды, обретя наконец покой, превратив свою боль в далекие воспоминания, они смогут подобрать друг для друга подходящие слова, чтобы понять: у них есть будущее. Вот только сейчас Елена осознавала, что их глаза тогда сказали друг другу совершенно иное. И, наверное, именно это был самым честным из того, что они могли друг другу сказать. У них с Деймоном не было и не могло быть истории. И в своей странной игре, которая теперь перемешалась с реальной жизнью, они зашли слишком далеко. Елена могла бы лишь на время помочь ему забыть его боль, но отпустить ее он не сможет уже, наверное, никогда. Кэтрин по-прежнему была нужна ему, и над этим не было властно время. Сможет ли Деймон когда-нибудь впустить в сердце другого человека? Не желая забыться, а по-настоящему полюбив — так сильно, как только умело любить его сердце, в котором под коркой эгоизма и цинизма, которыми он отчаянно пытался обезопасить себя от новой боли, все еще оставался свет. Так, как он полюбил когда-то Кэтрин. Елена очень хотела верить, что однажды он сможет вдохнуть свободно и найти свое счастье: она знала, что Деймон заслуживал этого больше, чем, наверное, какой-либо другой человек на этой Земле. Но теперь Елена понимала, что это не произойдет сейчас или даже, может быть, в ближайшие несколько лет. Деймон к этому не готов. И ей не суждено ни это увидеть, ни в этом поучаствовать.

Елена вновь опустилась на подушки и закрыла глаза. Этот холод не уйдет с наступлением утра. Деймон не приедет. Это должно было случиться. Она повторяла эти слова в мыслях, как молитву, но в сознании набатом стучал другой вопрос, ответ на который найти было пока невозможно: где найти силы, чтобы перестать ждать его звонка?

— Деймон?

На часах было около восьми, когда Роуз, недавно вернувшаяся из офиса, занимаясь какими-то домашними хлопотами, увидев на пороге лучшего друга. Сердце сковало тревогой — но не тогда, когда, после секундного замешательства Роуз вернулась к реальности и поняла, что была среда, а в тот момент, когда она увидела его глаза: его затуманенные, блуждающие, совершенно больные красные глаза. В руках у него была бутылка бурбона.

— Роуз, — негромко произнес Деймон, и от этого тихого, полного мольбы голоса у Роуз по коже побежали мурашки. — Ты — единственная девушка, к которой я могу прийти вечером с виски и не проснуться наутро в одной постели, — по его губам скользнула грустная усмешка. — Пожалуйста, если ты…

Роуз не дослушала его до конца: по его глазам ей становилось все понятно.

— Проходи, — коротко проговорила она, положив ладонь ему на плечо и слегка потянув его вперед, а затем закрыв входную дверь.

Через пару часов с работы должен был вернуться ее муж, и сама Роуз после рабочего дня чувствовала себя уставшей, но даже мыслей о том, чтобы отказать Деймону в его просьбе просто поговорить, у нее не было. Она слышала в его дрожащем голосе: ему нужно хотя бы выплеснуть то, что угнетало его все это время. Быть может, тогда стало бы на мгновения легче.

Время потеряло свой ход, когда между Деймоном и Роуз потек их тихий разговор. Роуз ни разу не свела с Деймона взгляд, когда он рассказывал ей о том, что произошло, и ей казалось, что на эти минуты сердце в груди замерло. Роуз была одной из немногих людей, которые всегда видели и знали его таким, каким он был на самом деле. Кому, как не ей, было знать, сколько раз в этой жизни ему приходилось терять. Однако ни разу, ни одним своим словом, ни одному, даже самому близкому другу он не доверял свою боль. Он закрывался от этого мира, переживая все внутри, сгорая в этом огне, но не допускал до своих ран никого. Для него было немыслимым подумать, что его будет кто-то жалеть или утешать. Он был неспособен дать слабину. И тем больнее Роуз сейчас было смотреть в его абсолютно растерянные глаза. Он одним взглядом впервые просил помощи.

— Деймон, пожалуйста, скажи мне одно. Ты любишь ее?.. — едва слышно произнесла Роуз.

Деймон потер уставшие глаза.