В объятиях Снежной Королевы

— У нас ты тоже с выставкой?

— Да, русские художники-эмигранты. Несколько имён довольно известных. Павел Челищев, например. Слышал? Нечетнокрылый ангел.

— Нет, — честно признался Кайрат.

— Его называют русским Дали.

Он отрицательно покачал головой, и она махнула на него рукой как на непроходимого невежу и засмеялась.

— Я ужасно необразованный, — признался он.

— Ты милый и очень добрый, — сказала она, глядя на него с восторгом. Не хотелось разрушать эту иллюзию.

— А ты красивая. Очень красивая.

Лишь на несколько мгновений он удержал её взгляд, а потом она опустила глаза.

— А давай делать поделки! — предложила она, словно только что обнаружив на столе бумажные салфетки.

Сосредоточенно сопя она сложила веер и начала им важно обмахиваться.

Тогда он сделал самолётик — единственное, что он когда-то умел — и запустил его на пустой соседний столик. Самолётик ткнулся носом в угол чужой тарелки и тут же раскис в остатках подливки.

Как нашкодившие дети они прыснули со смеха, и решив продолжить веселье, пьяные и довольные выбежали на улицу.

В пустом парке они кидались снегом, и Кайрат всё время поскальзывался, пока окончательно не упал. Тогда она завалилась рядом. Лёжа на снегу, как выброшенные на берег рыбы, они широко открывали рты и ловили снежинки, а ещё спорили, кто поймал больше.

Потом, поддерживая друг друга как два инвалида — она на своих каблуках, а он на скользкой подошве — все заснеженные и счастливые они ловили такси. И она поцеловала Кайрата в щёку, забралась в машину и торжественно вручила таксисту салфеточный веер.

— До встречи! — помахала она Кайрату в стекло.

— До новой случайной встречи, — отсалютовал ей Кайрат.

Он добрался до своей квартиры, и, разбросав по полу вещи, ничком завалился на кровать.

В своём сказочном сне он видел детство и рыжую девочку со странным именем Роберта. И там оно даже казалось ему настоящим.

Глава 7. Дана

Мужчин редко оценивают по красоте.

Мужчинам красота ни к чему. Ни одна девушка не говорит: вот найду себе красивого, буду его кормить, любить, ублажать, и все равно что глупый, и без разницы, что весь стульчак в брызгах. Вытру, уберу, обучу, лишь бы посмотрел на него и — ах! — в голове шумит как от хорошего вина. По крайней мере Данка так точно не думала. И относилась к мужской красоте как все, как к приятному дополнению, и в своём списке требований, будь он хоть из ста пунктов, поставила бы его последним.

Приятно смотреть на красивых людей на большом экране, но попускал слюни, вышел из кинотеатра и забыл. Такие лица и бывают только в кино да в фотошопе. Природа не столь совершенна и не столь очевидна. В жизни Данка лишь однажды видела красивое мужское лицо. И поняла, что с ним не так, далеко не сразу.

Леха Коновалов был их соседом. И фамилия ужасная, и имя простое, да и соседом был не он, а его бабушка, а Лёха приезжал к ней каждые выходные навестить и помочь: дров наколоть, воды натаскать, грядки вскопать. Хороший мальчишка, добрый, толковый, работящий. Данкин ровесник, только учились они в разных школах и жили на разных планетах. Его называлась “Счастливая семья”, а Данькина “Сирота, жившая с тёткой”. Но ничто не беспокоило Данку, пока в один прекрасный день она вдруг не поняла, какой он красивый. Невероятно, невыносимо, абсолютно идеальный. Высокий, стройный, с мужественным лицом, пронзительно-синими глазами. И к чёрту все эти описания, потому что они и близко не передавали то, что она чувствовала, глядя на его лицо.

И глядя на загадочную улыбку парня, который принимал у неё сейчас в ремонт телефон, она именно это и ощутила. Какую-то оторопь, и сухость во рту и внезапную тошноту, словно она отравилась чем-то сладким и приторным, но оно ей очень понравилось. И только узнав эту тяжёлую интоксикацию, она вдруг узнала и Леху.

— Алексей?! — вглядывалась она в его совершенное лицо и понимала, что он стал ещё краше. Если у слова эталонный бывает значение “ещё более чем”.

— Дана, — поднял он на неё свои темно-синие как южная ночь глаза. — Думал, ты меня не вспомнишь. Столько лет прошло.

— Но ты же меня вспомнил, — улыбнулась она.

— Я тебя и не забывал.

— Не забывал? Леха, — хмыкнула она. — Сколько нам было? По шестнадцать? Десять лет прошло как умерла ваша бабушка и вы перестали приезжать, а потом и дом её продали.

— Я как-то видел тебя в супермаркете, — он опустил глаза и перебирал там у себя внизу, за стойкой, какие-то бумажки, которые были ему совершенно не нужны. — И тогда ты меня не узнала.

Этот ужасный супермаркет, в котором она работала кассиром. Да она вообще не поднимала глаза. Руки, товар, деньги, сдача. Руки, товар, пакет, терминал.

— А я посмотрела на тебя?

— Да, когда спрашивала, нужен ли мне пакет.

— И что ты ответил?

— Нужен.

— Странно, как я могла тебя не запомнить, — в её недоумении столько искренности, что он растерялся. — Чтобы кто-то привёз на кассу покупки и взял пакет? Это нонсенс. Твоё лицо должны были повесить в рамочку и написать крупными буквами “ОН ВЗЯЛ ПАКЕТ”.