В объятиях Снежной Королевы

Их отношения с мужем были сложными, нервными и зависимыми. Каждый прожитый вместе год только добавлял взаимных обид и упрёков, но как у двух враждующих княжеств у них были общие границы и внешние враги, и вместе они были непобедимы.

Диана, которая в сердцах вечно желала мужу каких-нибудь напастей, очень тяжело пережила его смерть. И разруха, и уныние, которое царили внутри клуба были лишним доказательством того, что именно муж поддерживал в ней жажду действий. Ему вопреки и всем врагам на зло.

Из шести сцен с пилонами работала только одна, центральная. Девушка вяло и как-то неубедительно трясла голыми сиськами, а немногочисленная публика занималась своими делами: общалась друг с другом, переписывалась в сети, потягивала коктейли и не обращала никакого внимания на вихляющуюся танцовщицу.

Кайрат занял столик по центру. Так называемый «столик администрации» и на него тоже никто не обратил внимания, даже жующая жвачку официантка.

Дела клуба шли определённо плохо. Конечно, время ещё детское, ближе к полуночи публики станет больше, и она разогреется, но то, что он видел — удручало.

Когда-то в этом заведении он заработал свои первые настоящие деньги. Отчаявшись вкалывать на автомойках, где ему платили сто пятьдесят рублей в день за каторжный труд в парах ядовитой жидкости, от которой кожа на руках становилась ярко-малиновой и весь день болела голова, Кайрат позвонил Диане.

Ему было пятнадцать. Диана предложила ему примерно то же самое — мыть посуду, но как же он был счастлив. Во-первых, работа была ночная, что с его дневными заботами очень удобно, во-вторых, платили каждый день и в пять раз больше, а в-третьих, его завораживала сама атмосфера этого заведения.

Музыка, раскрепощённые девушки, азарт, похоть, шум, веселье — это был праздник каждый день. И Кайрат во всём этом безобразии, как хищная рыба в мутной воде, почуял запах денег. Из посудомойщика благодаря тому, что выглядел старше своих лет, он очень быстро перебрался в официанты, а из разносчика коктейлей и лёгких закусок превратился в парня у шеста.

— Что будете пить? — вывела его из задумчивости жвачная корова, даже не поздоровавшись. Правда, выдавила из себя такую улыбку, словно у неё заклинило челюсть. — Или меню?

— Лучше сразу менеджера, чтобы не травиться вашей палёной водкой, — ответил ей Кайрат самым нейтральным голосом, на который был способен его кипящий гневом как действующий вулкан организм.

— Ладно, — презрительно смерила его взглядом эта не первой свежести девица с торчащим из-под короткой майки брюшком.

— Кайратушка, какими судьбами, — радуясь ему как хозяин однушки чистоплотной таджикской семье из восемнадцати человек, развела руки в стороны для объятий Жанна.

— Мимо проходил, — похлопал её по дородной спине Кайрат.

— Потянуло на горяченькое? — приторно улыбалась она, и её маленькие глазёнки испуганно бегали, а заплывший жиром мозг пытался решить невыполнимую задачу — понять зачем он здесь.

Жанна, более известная как «Жабочка» за свою склонность прилеплять ко всему уменьшительно-ласкательные суффиксы, когда-то была тренером по пилону и натаскивала девчонок работать на шесте. Говорили, она могла шею сломать внутренними мышцами бедра. Но сейчас, усядься она кому на шею, перекрыла бы кислород скорее целлюлитом.

— Или молодость решил вспомнить? У меня сценочка свободная для тебя всегда найдётся.

— Сколько девушек сегодня работает, Жанна? — спокойно, как голодный удав, спросил Кайрат.

— Так ты с проверочкой что ли? — всё ещё силилась разгадать его манёвр Жабочка.

— Нет, я сам по себе, — плотоядно улыбнулся он. — Хочу посмотреть всех.

— Хочешь пипитунчик почесать или по серьёзке? — облегчённо вздохнула она.

Это был фирменный Жабочкин жаргончик, которым она страшно гордилась. Приватный танец она называла «почесать пипитун», а «по серьёзке» когда одним танцем дело не ограничивалось.

— Хочу просто посмотреть. Так сколько будет девчонок?

— Пять, — скисла она как несвежее молоко. — Может шесть, если Стеллочка из запоя вышла.

— А тема какая-нибудь будет?

— Ой, какая тема, Кайратик, — запричитала она как старый еврей. — Еле денег хватает этим то пиявкам платить. Народец пошёл нынче жадный, прижимистый. Где это видано, пиявкам в трусики десятки совать?

— Пиявки? — удивился Кайрат. Это было что-то новенькое в её лексиконе.

— Ну, а кто ж они?

— Хочешь сказать сосут кровь из тела трудового народа?

— Я бы сказала просто сосут, — гоготнула она как пьяный докер. — Но я их так зову за то, что от пилона оторвать свои тощие зады боятся. Прилипнут к нему как присоски и стоят. Кризис в стране. Не время тематические вечеринки устраивать.

У Кайрата начинали нервно дёргаться кончики пальцев, когда кто-то своё элементарное нежелание работать пытался прикрыть кризисом.

— А глядя на тебя и не скажешь, — барабанил он по столу. — Не голодаешь. Растёшь.

— Так…

— Я имею в виду карьерный рост, — он приторно улыбнулся. — Управляешь лучшим клубом в городе.

— О, когда это было! — подняла она руки как пленный солдат. — Лучшие дни этого клуба давно позади.

— А по расценкам не скажешь.