В одну реку дважды

— Да так… — пожала я плечами. — Ты ящик мой проверила?

— Ой, — возбужденно вскричала Вилька, — да. Там конверт был с какими-то бумагами. Я к тебе поднялась, стала ждать звонка, думала, может, и правда, он тебя отпустит, но потом поняла, что нет. И что-то мне так страшно стало, сижу, реву. Всю ночь проревела. А утром мне на мобильник позвонили, сказали, что это из больницы, что ты в аварию попала и лежишь в реанимации.

— Ну, как можно быть такой доверчивой? — всплеснула я руками.

— Да голос такой старушечий, знаешь, типично, медсестринский, я и поверила… Выбежала, как сумасшедшая и помчалась, а возле больницы меня и прихватили.

— Что мы теперь делать будем?

— Конверт где?

— У тебя, на антресоли запихнула.

Я задумалась. Идти домой было небезопасно, а с другой стороны, вряд ли близнецы доберутся туда раньше нас. Да у нас и поддержка есть в лице Иваныча. Я ему позвонила, попросила проверить, нет ли засады. Иваныч уверил, что все в порядке. Мы доехали до дома, бросили машину возле подъезда и рванули вверх по лестнице. Закрылись на все замки, щеколды и приготовились к длительной осаде. Я с удовольствием приняла горячую ванну. А потом мы с Вилькой принялись за конверт. Ничего особенного там не оказалось. Банковские документы и только.

— Может, это имеет отношение к пропавшим деньгам? — высказала предположение Вилька. Я пожала плечами. А при чем тут кот? Деньги и ошейник это из разных опер, так я понимаю.

— Конверт надо спрятать, — решила я. — Это наша страховка.

* * *

Потом позвонил Краснов, рыкнул в трубку нечто нечленораздельное и примчался минут через двадцать. Летел что ли? Ворвался в квартиру ураганом, схватил меня за плечи и долго тряс, как грушу, у меня чуть голова не отвалилась. Вилька перепугалась, я тоже, если честно. Потом отпустил, махнул рукой, пообещав разобраться с нами позже.

А потом нас посадили в машину, и мы долго-долго ехали и приехали в огромный загородный дом. Да и не дом даже, а целая резиденция за массивным забором, с охраной, камерами и прочими атрибутами красивой жизни.

— Живут же люди! — вздохнула Вилька.

Полюбоваться, правда, местными достопримечательностями нам не дали, развели по разным комнатам и заперли. А я, между прочим, так поесть толком и не успела. Часик я еще высидела, борясь с чувством голода, но потом поняла, что кормить нас и не думают. В комнате, конечно, имелся телевизор, но телепрограммой сыт не будешь, тем более, когда рекламу такую вкусную гоняют, про пельмени, да селедочку. От нее есть захотелось еще сильнее. Я не выдержала и принялась колотить в дверь ногой. И только начала присматривать что-нибудь тяжеленькое, как дверь открылась.

— Ромик! — обрадовалась я. — Почему меня заперли? Я что в плену? Где Краснов?

— Уехал, — ответил Ромашка и прошел в комнату. — Злой он, — сказал он хмуро.

— Ничего, Ромик, — уверила я, — отойдет.

Он глянул на меня, и, ох, как мне не понравился этот колючий глаз.

— Вы зачем из офиса удрали?

Я вздохнула:

— Не верю я ему и, вообще, никому не верю. Вы тут в свои игры играете, а нам что делать?

— Ага, — кивнул Ромашка. — Ох, и разозлился же он, — добавил он.

Еще бы, я бы тоже разозлилась, подумала я, вспомнив свой трюк в пробке. Наверное, ревел, как галапагосский варан, с удовольствием подумала я, хотя я не знаю, ревут они или нет.

— Я есть хочу, — призналась я. — У меня с утра маковой росинки во рту не было. Принеси хоть что-нибудь. Я согласна даже на три корочки хлеба.

— Ладно, — сжалился Ромашка, — пойдем на кухню.

Дом казался пустым. Я с любопытством вертела головой по сторонам. До сих пор мне не приводилось бывать в загородных резиденциях богатеньких Буратин. На кухне я сделал себе пару бутербродов, налила кофе, Ромашка тоже присоединился к трапезе.

— Пойдем, — поднялся он, — а то приедет, не дай бог…

— Слушай, а у тебя книжки никакой нет? — спросила я. — А то этот телевизор я уже видеть не могу, а кто знает, сколько еще взаперти сидеть. Я хоть почитаю чего.

— Ну, вообще-то здесь есть библиотека, — кивнул Ромашка. — Пойдем.

И, действительно, в доме имелась неплохая библиотека. Неужели ее кто-то читает? Порывшись на полках, я подобрала парочку романов.

— Про любовь? — поинтересовался Ромашка.

— Нет, я детективы все больше уважаю, — показала я обложку Агаты Кристи и Рекса Стаута.

— Читал, — сказал Ромашка, — одобрив мой выбор, — интересно.

Я выглянула в окно. Здесь, за городом, все еще лежал толстый слой белого снега.

— Красиво! — вздохнула я. — Снежки, наверное, сейчас хорошо лепить. Воздухом бы подышать… — Правда, видно, говорят, что взглянувшие в лицо смерти, начинают больше ценить жизнь. Мне так, например, стало очень жалко впустую потерянного времени.

— Пойдем, — сказал вдруг Ромашка, — прогуляемся.

— А можно? — засомневалась я.

— Пойдем. Под мою ответственность.

— Ура! — обрадовалась я. — Снежную бабу слепим. Морковку ей вставим.

— Куда? — выкатил Ромик глаза.

— Ой, дурак! — засмеялась я. — Морковку вместо носа, понял?

Мы вышли во двор.

— Подожди, — остановил меня Ромашка, — я сначала тебя с пацанами познакомлю, а то чего доброго хватануть могут, — и негромко свистнул.