В огне передовых линий

На подготовку залпа ушло минут десять. Расчеты работали споро. Я решил подойти к ним, чтобы поближе посмотреть и само оружие, и как оно будет работать. Но, не успев приблизиться, увидел, что номера установок бегут от машин. Какой-то младший командир, заметив меня, решительно крикнул, почти что приказал:

— Товарищ полковник! В укрытие!

Я бросился за ним. Только мы успели залечь, дивизион дал залп.

Впечатляло все: и сам сход огненных стрел с направляющих, и клубы пыли за машинами, и оглушительный свистящий гром. Но все ожидания превзошел эффект работы дивизиона. Лес за Елизаветовкой сначала вздыбился десятками разрывов, потом, когда осели поднятые в воздух огромные массы земли, окрасился краснотой пожара. Это был даже не пожар, а какой-то огненный смерч, который уничтожал все. Долго казалось, что, земля под ногами ходит ходуном, гудит, и от этого еще больше усиливалось ликование, которое охватило наших бойцов.

Противник был ошеломлен, парализован. Опомнившись, он бежал из Елизаветовки, и Мартынов восстановил свое положение. Отошли гитлеровцы и на других участках. Больше атак в этот день, 17 октября, они не предпринимали.

Мы с комиссаром дивизии сразу же поехали на участок 696-го стрелкового полка. 2-й батальон погиб почти полностью. Но шахтеры дорого отдали свои жизни. Вокруг каждого окопа, около каждого дома валялись десятки убитых немцев. Особенно много, больше полусотни, было уничтожено их около хаты, в которой со своим станковым пулеметом держал оборону красноармеец Иван Чолпан, бывший рабочий шахты № 2―7 «Лидиевка». Он дрался до последнего патрона и погиб смертью героя.

С наступлением темноты я получил приказ отвести части дивизии на новый промежуточный оборонительный рубеж Кураховка, Максимилиановка, Марьинка, Александровка, Андреевка. Слева от нас отходила 38-я кавалерийская дивизия. О 296-й стрелковой, которая должна была действовать справа, сведений по-прежнему не было. И наш северо-западный фланг оставался открытым.

Командиры, политработники и бойцы покидали свои позиции с горькими чувствами. Они оставляли здесь до 1500 своих боевых товарищей, отдавших жизнь за Родину. Эта горечь несколько приглушалась тем, что за четыре дня боев 383-я стрелковая дивизия уничтожила около 3000 солдат и офицеров противника, более трех десятков танков, несколько артиллерийских и минометных батарей, несколько десятков бронетранспортеров и автомобилей.

Ширина оборонительной полосы на новом рубеже была ничуть не меньше, чем на первом, и я, откровенно говоря, не очень понимал смысл этого отхода. Но тогда нам не было известно, что еще 16 октября генерал-полковник Я. Т. Черевиченко в соответствии с директивой Ставки отдал приказ, который предписывал войскам фронта к 30 октября отойти на подготовленный рубеж обороны Артемовск, Горловка, Иловайск, удерживая при этом левым крылом Амвросиевку, Матвеев Курган, Таганрог.

Враг не перегруппировывал своих сил. Опять против правого нашего фланга действовала итальянская кавалерия и итальянская же пехота при поддержке танковых подразделений, в центре и на левом фланге, против 696-го и 691-го стрелковых полков, — части и подразделения 1-й горнострелковой дивизии немцев с танками.

Три дня боев истощили запас бутылок с горючей смесью, в которые личный состав подразделений поверил еще тогда, когда мы в Сталино отучали людей от танкобоязни. И вот в Марьинке на роту, которой командовал помощник начальника политотдела по комсомольской работе младший политрук Дмитрий Мельников, заменивший выбывшего из строя командира, двинулись три танка. Рота растерялась: чем их возьмешь? Бутылок-то — ни одной!

— Вязать ремнями связки гранат! — приказал младший политрук и первым приступил к делу. Он едва успел присесть в окопе, как над ним поползло бронированное днище танка. Как только он перескочил через укрытие Мельникова, тот приподнялся и швырнул связку ручных гранат на трансмиссию. Стальная громадина остановилась и вспыхнула. Два других танка попытались ретироваться, но в это время прямо на шоссе развернулась батарея 45-миллиметровых противотанковых пушек, которую я послал в Марьинку из своего последнего резерва. Обе вражеские машины были подбиты с первых же выстрелов.

Весьма трудное положение сложилось под Александровкой, которую оборонял батальон лейтенанта Щербака. С утра здесь уже отразили две жесточайшие атаки, нанеся гитлеровцам большие потери. Однако после обеда, получив подкрепление, фашисты силой до двух батальонов с танками предприняли третью атаку на роту лейтенанта Η. Н. Воронкова, оборонявшую юго-западную окраину села. Поредевшее почти наполовину, подразделение вынуждено было сдать свои позиции.

Узнав об этом, комиссар полка старший политрук М. И. Романов собрал около 50 бойцов из хозяйственных подразделений, привел их к отошедшей роте, побеседовал с людьми. И бойцы воспрянули духом.

— Ну что ж, тогда в атаку — вперед! — просто сказал Михаил Ильич и, вытащив из кобуры наган, крикнул: — За нашу любимую Родину, бей фашистскую нечисть!..