Читаем В опале честный иудей полностью

И пусть каждый, хотя бы на короткое время, поставит себя на мое место. Тогда он поймет, почему я постоянно находилась в огромном напряжении, почему все время была начеку: при малейшем движении Александра Владимировича ночью просыпалась в холодном поту, с сердцем, ушедшим в пятки. Мне было очень страшно, ежечасно, ежеминутно ждать беду - и какую беду! И никто из врачей не догадался, а может быть, сознательно спасая свою шкуру, не захотел произнести несколько слов успокоения. Они предпочитали держать меня, как лошадь, во вздыбленном положении, пляшущую на задних ногах. И мне нечего стыдиться, нечего скрывать тогдашнего своего желания - поскорее нырнуть под крыло медиков, ибо любое осложнение болезни, происшедшее в стенах больницы, устранялось бы куда быстрее и проще, чем если бы между больным и больницей оказалась «нескорая» «скорая»... Тогда шансов на жизнь оставалось ничтожно мало - вот об этом меня детально проинформировали, - потому что экстренная операция при открытом кровотечении освобождала врача от ответственности, ибо вмешательство в организм в такой ситуации - явный риск и проходит под лозунгом: «Может быть, удастся спасти...» Работа на «авось». И виноватых нет - болезнь. Впрочем, при чем тут правые или виноватые? Это не игра. Здесь все - в одни ворота.

Помимо этого мне приходилось периодически уговаривать Александра Владимировича согласиться на операцию. Почувствовав себя в иной день, а то и два-три дня неплохо, он категорически заявлял: «К черту операцию! Они ничего не понимают». А супруг мой временами был несговорчив, упрям. И наверно, сам господь Бог вкладывал в мои уста какие-то сверхубедительные доводы, и слава Всевышнему, что мой с негладким характером супруг верил мне беспредельно. Будь иначе, он погиб бы, не дождавшись операции.

Итак, мы оказались в отделении проктологии н-ской городской больницы. Я не называю имен, номера больницы, потому что, ведя рассказ, не стремлюсь расквитаться, досадить. свести счеты. С тех пор миновало двадцать лет. Многое передумала, многое вспомнила, заново оценивая. Решила: пусть факты в моем повествовании предстанет без ретуши, не задаюсь целью где-то положить лишнюю краску, где-то затушевать, чтобы сгладить впечатление или усилить, что-то сделать малопонятным, скрыть правду. Пусть полученное изображение будет приравнено к фотографии. И этого достаточно. чтобы показать, как уродовала душу человека тоталитарная коммунистическая система, в какое беспощадное чудовище умела превратить даже представителя наигуманнейшей профессии на Земле - врача.

Человек, я имею в виду Ал. Соболева, дернул (в случае с «его» больницей - ЦРБ) державную паутину за какой-то отдаленный, ничего не решающий, незначительный краешек. Но она, как и любая паутина, сразу и вся пришла в движение, всей сутью своей отреагировала на неосторожно ее потревожившего, на нее покусившегося. Своим орудием избрала ею же созданного монстра, в данном случае - главного врача и его подчиненных.

...Пока, не вполне сознавая, что являемся нежеланными, мы - под крышей больницы. Чужой дом. Чтобы не нарушить «устав», не попасть впросак, в то же время не докучать, обращаюсь с некоторыми вопросами к среднему медперсонале - сестрам. Они меня видят впервые, испортить им настроение я попросту не успела. Но они демонстративно не желают иметь со мной дела. С извинением пытаюсь остановить на несколько секунд идущую мне навстречу по длиннющему коридору отделения женщину в белом халате - это или медсестра или врач, иных здесь попросту быть не может: нянь нет, как нас уже предупредили. Молодая женщина идет неторопливо, сунув руки в карманы халата. Не дослушав мой вопрос, не останавливаясь, глянув с неприязнью (?). прерывает меня: «Не знаю, мне некогда...» Я остаюсь в длиннющем коридоре с вопросом без ответа, с новым вопросом: за что такая немилость?.. Новая попытка - результат тот же.

Много позже, ценой личного опыта, подсказок со стороны, поняла: за право претендовать на внимание следовало, выражаясь языком торговых сделок, произвести предоплату.

Между тем у меня появилась новая забота и обязанность: выполнять роль буфера между готовыми на сиюминутную грубость медсестрами и легковозбудимым, остро чувствующим несправедливость, очень-очень больным моим супругом. Разными уловками мне удалось оградить его от прямого общения с ними, пока, до операции.

Недоумевая по поводу угрюмости и врачей и сестер, я все же поначалу старалась оправдать ее перегрузкой: в самом деле, нянь нет, больные тяжелые, в основном - послеоперационные. Поневоле посуровеешь...

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
14-я танковая дивизия. 1940-1945
14-я танковая дивизия. 1940-1945

История 14-й танковой дивизии вермахта написана ее ветераном Рольфом Грамсом, бывшим командиром 64-го мотоциклетного батальона, входившего в состав дивизии.14-я танковая дивизия была сформирована в Дрездене 15 августа 1940 г. Боевое крещение получила во время похода в Югославию в апреле 1941 г. Затем она была переброшена в Польшу и участвовала во вторжении в Советский Союз. Дивизия с боями прошла от Буга до Дона, завершив кампанию 1941 г. на рубежах знаменитого Миус-фронта. В 1942 г. 14-я танковая дивизия приняла активное участие в летнем наступлении вермахта на южном участке Восточного фронта и в Сталинградской битве. В составе 51-го армейского корпуса 6-й армии она вела ожесточенные бои в Сталинграде, попала в окружение и в январе 1943 г. прекратила свое существование вместе со всеми войсками фельдмаршала Паулюса. Командир 14-й танковой дивизии генерал-майор Латтман и большинство его подчиненных попали в плен.Летом 1943 г. во Франции дивизия была сформирована вторично. В нее были включены и те подразделения «старой» 14-й танковой дивизии, которые сумели избежать гибели в Сталинградском котле. Соединение вскоре снова перебросили на Украину, где оно вело бои в районе Кривого Рога, Кировограда и Черкасс. Неся тяжелые потери, дивизия отступила в Молдавию, а затем в Румынию. Последовательно вырвавшись из нескольких советских котлов, летом 1944 г. дивизия была переброшена в Курляндию на помощь группе армий «Север». Она приняла самое активное участие во всех шести Курляндских сражениях, получив заслуженное прозвище «Курляндская пожарная команда». Весной 1945 г. некоторые подразделения дивизии были эвакуированы морем в Германию, но главные ее силы попали в советский плен. На этом закончилась история одной из наиболее боеспособных танковых дивизий вермахта.Книга основана на широком документальном материале и воспоминаниях бывших сослуживцев автора.

Рольф Грамс

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное