В орбите войны: Записки советского корреспондента за рубежом. 1939–1945 годы

— Войны никогда не бывают односторонними, — назидательно и немного недовольно заметил Вагенер и, сухо кивнув мне, отошёл в сторону.

В том, что война в Голландии и Бельгии была в какой-то мере односторонней, мы убеждались с каждым днём всё больше и больше. После поспешной капитуляции Голландии, не продержавшейся и пяти дней, бельгийский король Леопольд, как стало известно тремя днями позже, начал искать возможности прекратить военные действия. Он, как и его ближайшее окружение, хотели избежать ударов с воздуха, подобно роттердамскому, и не допустить танковых сражений, которые угрожали обезобразить лицо ухоженной и находящейся в майском цвету бельгийской земли. Бельгийские крепости оказались в германских руках в самом начале наступления вермахта лишь потому, что их защитники не оказали немцам никакого сопротивления. По утверждению известного американского публициста Пирсона, бельгийские генералы, как и сам король, были убеждены в ошибочности решения правительства сопротивляться германскому вторжению. Население занятых германскими войсками бельгийских районов отнеслось к оккупантам благожелательно. Корреспондент Ассошиэйтед Пресс, сопровождавший германские войска, сообщал в те дни, что бельгийцы продолжали жить и работать как обычно. Немцы и бельгийцы сидели вместе в ресторанах, пили на улицах за одним столом кофе и пиво. Магазины продавали товары за бельгийские и германские деньги — одна германская марка приравнена к 10 бельгийским франкам.

Циркулировавшие в Париже и Лондоне слухи о том, что король Леопольд добивается какого-то соглашения с германским командованием, проникли на страницы шведских газет 25 мая. На другой день они увеличились, приобретая характер неопределённой, но весьма возможной вероятности. А 28 мая Рейно, выступая по французскому радио, почти с отчаянием объявил, что бельгийский король, которому Франция пришла на помощь всеми своими силами, сложил накануне оружие. «Король, — говорил Рейно, — отказался от борьбы против воли бельгийского правительства и народа».

Несколько позже пришло краткое сообщение Гавас: Бельгийское правительство решило низложить короля Леопольда и образовать временное регентство.

Капитуляция Бельгии с её 24 дивизиями, крепостями и линией оборонительных укреплений, пересекающей всю страну с севера на юг, не была для шведов полной неожиданностью, но она всё же захватила их врасплох. Опасность, которая придвинулась к ним вплотную, после захвата Дании и Норвегии, оказалась даже более страшной, чем они воображали. Шведские газеты перепечатывали многочисленные сообщения английской и французской прессы, которая больше поносила Леопольда, окрестив его «королём-квислингом», чем излагала ход событий.

Вечером 28 мая премьер-министр Бельгии Пьерло, выступая по французскому радио — бельгийское правительство бежало в Париж, — заявил: «Бельгия потрясена (капитуляцией короля), но вина одного человека не должна приписываться всей нации. Наша армия не заслужила той участи, которую приготовил ей главнокомандующий. Король нарушил конституцию, отдав себя в распоряжение врага, поэтому он не имеет права управлять страной. Правительство объявляет, что все офицеры и чиновники освобождены от присяги ему и должны подчиняться только правительству».

А на другой день лондонский корреспондент «Дагенс нюхетер» сообщил, что, согласно полученным в английской столице сведениям, бельгийское правительство уже некоторое время назад знало о намерении короля капитулировать перед немцами, настойчиво пыталось уговаривать его продолжать борьбу или последовать примеру голландской королевы, которая перебралась в Англию. Знало правительство и о том, что приказ о капитуляции заготовлен и будет передан частям во второй половине ночи — войска получили его на рассвете, — но оно не решилось обратиться через голову короля к армии с призывом продолжать борьбу и не назначило вместо него другого главнокомандующего, хотя имело на это право.

Шведские военные обозреватели, подводя итог бельгийской кампании германских вооружённых сил — она продолжалась немногим больше двух недель, — отметили, что смелой решимости бороться против вторгнувшихся войск не было и в Бельгии. Исходя из классического расчёта, что наступающие должны иметь трёхкратное численное превосходство, обозреватели утверждали, что даже без французских и английских дивизий Леопольд располагал достаточными силами, чтобы отразить германское вторжение — 24 дивизии против 26 германских дивизий, но не использовал эти силы. У него не было желания бороться до конца.

3