В открытое небо

– Так, значит, вы знакомы?

– Мы старые друзья, – спокойно отвечает мадам Хант, коль скоро Тони продолжает хранить оглушительное молчание.

Дверной звонок возвещает о прибытии новых гостей, и хозяйка, повинуясь его призыву, извиняется и устремляется в холл.

Луиза еще на шаг приближается, как будто не желая, чтобы их разговор кто-нибудь услышал.

– Как поживаешь, Тони?

– Лулу…

Она улыбается. Той ее улыбкой, способной остановить земной шар.

– Меня уже много лет так никто не зовет!

– Слишком много лет прошло с хороших времен…

– Ты совсем не изменился! Все так же сердит на жизнь, вместо того чтобы наслаждаться каждым подаренным ею моментом.

– Мне еще очень многому нужно у тебя научиться!

– Ты ничему не должен учиться у меня, – говорит она, улыбаясь, – хватит и того, что ты просто хоть на денек прекратишь сокрушаться. К тому ты же теперь писатель, лауреат премии!

– Мне нравится, что ты меня бранишь.

– Да ты сам себя бранишь, больше никто.

– Расскажи о себе, Лулу.

– Это слишком скучно!

– А ты тоже не изменилась. Скуки боишься больше смерти.

– Скука и есть смерть.

– И по-прежнему говоришь как поэт. Ты еще пишешь стихи?

Она не успевает ответить, потому что к ним подходит общий знакомый, кичливый адвокат по фамилии Шарден: он приветствует обоих, однако вонзает глаза в нее. Луиза вступает с ним в беседу с видимым энтузиазмом, даже с долей кокетства. Тони делает вид, что улыбается. К ним присоединяется юный живописец, выходец из первейших семейств Парижа, которого Тони знает, но шапочно, и через несколько секунд и этот, словно под гипнозом, уже не сводит с нее глаз.

Лулу все та же чаровница!

Мадам Легран появляется возле них со скрипкой, и Лулу берет инструмент в руки бережно, словно новорожденного. Один из жестов мадам Хант.

– Дорогая, почему бы тебе не побаловать нас какой-нибудь пьеской?

Остальные гости с нескрываемым интересом подходят ближе.

– Но, Мими…

– Ты ведь так чудесно играешь!

– Сыграю, если кто-нибудь будет мне аккомпанировать.

– Я буду тебе аккомпанировать!

Все оборачиваются к этому летчику-писателю – высокому и слегка неуклюжему, за которым закрепилась слава человека экстравагантного. Она несколько удивленно и насмешливо смотрит на него.

– Будешь мне аккомпанировать?

Попроси она – он даже в ад пойдет с ней.

– Ты играй, а я спою.

Им не впервой. В гостях у друзей они порой устраивали такие дуэты – отчасти в шутку, исполняя старые, несколько увядшие песни.

Парой взмахов смычка Лулу настраивает скрипку. Она играет, а поют оба. И он ей безмерно благодарен за то, что она не позволила ему петь одному, с его-то петушиным голосом. Луиза внимательно смотрит на гриф, а он – на нее. В гостиной не меньше двадцати человек, но музыка строит окружение только для них двоих. В это мгновение он счастлив.

После второй песни Лулу теряет к этому занятию всякий интерес и кладет скрипку на поднос одного из проходивших мимо официантов.

Звучат аплодисменты. Его хвалят чисто формально, а вот Лулу окружили восхищенные мужчины и женщины. Все мотыльки слетелись на ее сияние. Мельтешат вокруг, образуя стену, которая от нее его отрезает.

Супружеская чета, знакомые его тети Ивонны, подходят к нему поздравить с публикацией книги и заводят разговор, который он хотел бы как можно быстрее закончить, но любезность четы совершенно непробиваема. Наконец ему удается от них отделаться, и он подходит к кружку Лулу. Некий кавалер что-то шепчет ей на ухо, а она громко хохочет: для любой другой женщины – вульгарность, у нее же выходит сексуально. Тони снова ждет своей очереди: незаметно подбирается ближе, изображая притворный интерес к разговору кружка вблизи от нее и не переставая поглядывать на нее краем глаза. Ему так хочется привлечь ее внимание.

И вот он видит, как она прощается с одной супружеской парой и на мгновение остается одна. Настал его час! Сейчас или никогда. И он стремительными прыжками кидается к ней, не заметив у себя на пути официанта, направлявшегося в кухню с подносом, полным тарелок и фужеров. В столкновении двух поездов поднос кренится, и раздается оглушительный грохот летящей на пол посуды. Официанту с большим трудом удается удержаться на ногах, а вот Тони теряет равновесие и падает на софу, где сидят и беседуют две дамы, что тут же оказываются погребенными под обрушившейся на них лавиной. Дамы барахтаются под ним. Если он хотел привлечь внимание Лулу, очевидно, что это ему удалось.

Два галантных кавалера помогают ему встать на ноги, заботясь главным образом об освобождении дам, которые предстают с испорченными прическами и в заляпанных тортом платьях. Тони с самым сокрушенным видом еще и еще раз просит у них прощения, а мадам Легран дает указание горничной проводить дам в туалетную комнату, пока сама она пытается устранить последствия погрома.

– Мими, извините меня, мне так жаль…

– Ничего страшного, Тони. Прошу вас, не обращайте внимания, вечер продолжается!

Однако это происшествие служит громовым сигналом к тому, чтобы присутствующие начали расходиться, и светский раут завершается.

Мужчина разбирают шляпы, а дамы – шали.