В открытое небо

Так он и шагает, размышляя о Наполеоне и его никому не нужной империи. И вдруг замечает идущую по тротуару худенькую женщину в экстравагантном длинном платье в зеленую поперечную полоску, голова которой покрыта вовсе не обязательной шляпкой, а изящно повязанным платочком, а лицо украшают огромные солнечные очки в стиле американских кинодив, чьи фото попадаются на страницах иллюстрированных журналов. Это Лулу. На его глазах она вступает в карусель вращающихся дверей отеля и исчезает.

Он остается курить на улице, встав на тротуаре, как дерево. Потом садится на свое теперь уже обычное место за столиком кафе «Лё-Миди» и просит принести рома. И спрашивает себя, какого черта он здесь делает. Со смесью страстного нетерпения и отвращения он оглядывает огромный фасад отеля, целиком занимающий одну из сторон восьмиугольника площади, и задается вопросом, почему Лулу нравятся столько различных мужчин, за исключением его одного.

На втором этаже отеля «Ритц» открывается балконная дверь, и на балкон выходит женщина. Она снимает с головы косынку и, зажав ее кончик пальцами, пускает ее трепетать на свежем ветру. Далековато, но ему удается разглядеть ее платье в поперечную полоску, как у пчелиной матки. Потом позади появляется мужчина и, похоже, что-то шепчет ей на ухо. Его видно не очень хорошо, но сомнений нет: это и есть тот самый Уолкер. Ростом он намного выше ее. Тони представляет его себе человеком атлетического сложения, возможно, с квадратным подбородком. Ему и самому хотелось бы быть обладателем квадратного подбородка, а не этой его круглой, как шар земной, головы.

Оба они пару секунд наблюдают за движением автомобилей, а потом возвращаются в номер – в жаркое нутро своего комфортабельного пятизвездочного гнездышка.

И вот он, пылая яростью, возвращается к себе домой. Лучшие годы своей юности он обожал женщину, которая неизменно над ним потешалась. Он идеализировал ее, возводил на пьедестал, как фею, а на самом деле она просто легкомысленная особа. В своем воображении он наделил ее аурой непорочности, словно вечно юную деву, в то время как ее вагина посещаема чаще, чем музеи Лувра. Ему приходит в голову, что если бы он на ней женился, то стал бы вторым месье Хантом с ветвистой головой оленя.

Никогда прежде он не думал, что пожалеет о самом дне, когда увидел ее. Быть может, не будь он ею ослеплен, то смог бы более преданно любить других женщин, в том числе Консуэло, и мог бы создать настоящий брак вместо той круговерти, в которой они с ней живут. Как бы хотел он зайти в какой-нибудь канцелярский магазинчик и купить ластик, способный стереть все его воспоминания о Луизе де Вильморен, женщине, которой никогда и не было, которую – в этом она оказалась права – он для себя выдумал, вылепил по меркам своей фантазии.

Вследствие тех извращенных механизмов нашего мозга, что включаются именно тогда, когда ты, как губка, пропитан злобой, на следующий же день, в тот же час ноги Тони вновь приводят его на Вандомскую площадь под бестрепетный взгляд Наполеона, где он вновь кружит на некотором расстоянии от входа в отель «Ритц». Быть может, он жаждет самобичевания, желает до тошноты наглядеться на счастье Луизы и этого ее любовника, тем самым окончательно погасив тлеющий жар своей влюбленности.

Устроившись на открытой террасе кафе, на этот раз сначала он видит Уолкера, который появляется из дверей «Ритца», а потом проходит несколько метров по тротуару к тому месту, где на некотором отдалении стоит она. Луиза кажется ему сегодня несколько ниже ростом. На ней широкополая соломенная шляпа. Такая же, как у его жены.

– Бог ты мой! О нет! Да это же Консуэло!

Его жена и Уолкер заходят в «Ритц». А он вне себя от злости влетает вслед за ними.

– Консуэло! – не дав себе труда сдерживаться, вскрикивает он. – Что ты здесь делаешь?

– А ты?

Тони секунду колеблется и смотрит в лицо Уолкера, у которого и в самом деле квадратный подбородок. Тот, очевидно, совершенно не понимает, что происходит.

– Я узнала, что ты виделся с Луизой де Вильморен, – яростно бросает ему в лицо Консуэло.

– С Луизой? Да, я видел ее у Легранов, а больше ничего.

– Больше ничего?

– Больше ничего, Консуэло!

– Но ты ведь наверняка хотел, чтобы было что-то еще. Если б она хоть мизинцем тебя поманила, ты бы меня бросил ради нее.

– Консуэло, да ты рехнулась! Ты хочешь обвинить меня, при том что встречаешься в отеле с мужчиной?

– Да.

– Но ты с ним спала?

– Естественно, дорогой.

– Консуэло, ты выставляешь меня на посмешище!

– Но ведь это ты затеял этот разговор в холле «Ритца».

Тони понижает голос:

– Но как же ты можешь так спокойно заявлять мне, что спала с этим журналистом?

Уолкер порывается их оставить.

– Лучше я пойду…

– Вы – оставайтесь на месте.

– Тони, Уолкер не первый попавшийся мужчина… – При этих словах корреспондент довольно приосанивается. – Он любовник Луизы де Вильморен. Ты что, не понимаешь? Я просто продемонстрировала этой дурно воспитанной девчонке, что я тоже могу отбивать у нее мужчин, если захочу.