В ожидании августа

– Я знала, что ты сегодня позвонишь, именно после обеда, – сказала она таким родным для меня голосом, – хотя я ждала звонка всегда. Как ты, чем занят? Мы в сельский клуб уже не пойдём?

– На шесть – встреча с председателем совета директоров, поведу к нему монаха Евдокима, чей детский приют мы принял на содержание в этом году…

– Это из провинции, из города, в котором ты учился? Я помню твой рассказ, грустный, про одноклассницу, очень жаль её… Пожелаю тебе и монаху удачи. А мы с дедом несколько раз вспоминали тебя. То есть он начинал рассказывать о твоём дедушке и волей-неволей упоминался и ты…

– Я хочу сегодня спросить своего родственника, того самого председателя совета, о некоторых малоизвестных страницах жизни Караванова – старшего. Может, работая с ним вместе много лет, он знает то, о чём я даже не догадываюсь. В общем, белых пятен пока много, мне на них особенно чётко указал твой дед, Константин Георгиевич… Но это всё дела-дела, а я безумно хочу тебя увидеть, прижать к себе, поцеловать в ушко, разглядеть твои глаза, найти губы… Я скучаю.

– И я тоже… Так скучаю по твоему голосу, рукам, по твоей улыбке. Ты буквально покорил меня своей добротой, участием к людям, умом…

– Вот-вот, об уме – в последнюю очередь, ха-ха-ха-хии, – опять засмеялся я легко, свободно, расправив грудную клетку, почувствовав, как счастье переполняет меня всего, – давай поедем за границу, только вдвоём, в Барселону или Марсель? Мне хочется на Атлантический океан. Не на Средиземное море, а к океану хочу. Я могу открыть адвокатскую или нотариальную контору для русских и не только, бюро переводов, а ты будешь участвовать в археологических экспедициях, но по своему желанию…

– Глупенький, я специализируюсь, как эксперт, на иконах. И вообще, у меня, скорее, искусствоведческое направление в археологии. Это Русь, вся она – моя, помнишь: "Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная…"

– Понял. Что тут не понять… Поедем тогда в Псков: ты в мастерских будешь открывать новые иконы, я – в монастырь уйду, архимандритом стану, любить тебя буду тайно и платонически…

– Какой ты ребёнок, Саша. А монашество, действительно, не предполагает супружеских отношений…

– Минуту, прости… – прервал я на полуслове Наташу, – что случилось? – спросил заглянувшую в дверь Агриппину.

– Перезвонили из приёмной Бобо Константиновича: если вы сейчас свободны, – сказал их референт, – то у него образовалось окно, он приглашает пообедать вместе с ним.

– Сейчас узнаю, как монах себя чувствует. Я уложил его с дороги спать, – и в телефон, – Ната, извини, срочно понадобился я, перезвоню ближе к вечеру. Не скучай, скоро увидимся…

– Отец Евдоким спит, храп в коридоре слышен, – сказала, улыбаясь Агриппина.

– Ну и пусть себе спит. Передай в приёмную: я буду к назначенному часу, сейчас – занят с гостем.

Перезванивать Наталье уже не стал: грусть не проходила, наверное, сильно тосковал по ней. Открыл интернет, начал искать материалы о дедушке. Ничего нет, как будто и не было живого человека, а прошло-то меньше десяти лет. А вот отец, на замену деда, то и дело выскакивал в поисковике: и детский писатель, и лауреат, и семинары ведёт в литинституте, и в читательских конференциях участвует, кучу его фотографий вывалил мне инет. "Неужели он стал известен? – недоумение постепенно сменялось тихой радостью, – ай да Пушкин, ай да… Нет, наверное, всё это увеличено единственной страницей поиска, сконцентрировалось в одном месте…" Но, честно сказать, открытие я сделал для себя приятное. Подумал: надо позвонить бате, сказать об интернете, о том, как я рад за него, попрошу подписать все вышедшие книжки, сообщу, что приеду вместе с Натальей, чтобы познакомить её с роднёй, а заодно и книжки забрать.

До пяти вечера оставалось меньше часа времени, вышел в приёмную, шепнул Агриппине, что приглашаю её попить кофе в баре, настоящего, бразильского захотелось. Она даже зарумянилась на щеках, видимо, от предчувствия удовольствия, а её помощнице сказал:

– Монаха разбудите без четверти пять, напоите чаем, ровно в пять – мы уедем к Бобо Константиновичу. Бумаги соберите в одну папку: и наш вариант, и монастырский.

Я знал, что Груша спросит о концовке разговора с Натальей, свидетелем которой она стала. Так и случилось:

– Можно полюбопытствовать, Саша? – спросила она, но уверенно, не смущаясь.

– Я знаю, что ты хочешь знать, Груша. Тебе скажу: встретил девушку ещё в поезде, студентку-археолога, лет двадцати, наверное, уже познакомился с её дедом и бабушкой, а родители – в Штатах, но скоро должны приехать, будем знакомиться дальше… Да, может, на недельку все вместе слетаем в Сочи, как в старые добрые советские времена. Тогда я буду просить тебя о помощи с бронированием номеров в лучшем отеле…

– Саша, грустно маленько… Опять холостой мальчик уходит от меня. А мы, китаянки, необычайно хороши для супружеской миссии. Но ничего, выдюжим и здесь: ты такой высокий и мощный, ты бы просто раздавил меня, хи-хи-хии, – смех у Груши – невесёлый. Я взял её руку, поднёс к губам, поцеловал, сказал: