В ожидании счастливой встречи

Только катер причалил к берегу, Валерий Таню под локоть, удочки на плечо — и на ручей. Таня только успевает снимать с крючка рыбу. Все ему в этот день удавалось: и рыбалка — хариусы сами на удочку нанизывались — и костер с одной спички. Валерий за главного кашевара. Таня только руками разводит: где ты, Валера, так научился? Он по-рыбацки и рыбу свежует, только жабры выбрасывает. На два ведра делит рыбу, в кипяток лаврушки, перчик-горошек. На берегу, между камней, стрельчатый зеленый дикий лук. Насобирал пучок.

— Вот это заправка так заправка…

Капитан Коля с катера машет. Парни в кубрик — «причащаться».

— А ведь обещали в рот не брать спиртного, не сдержали слово, — досадует Таня.

Валерия тоже позвали. Подождал, пока закипит ведро, снял пену, отложил на листки ложку, сбежал к воде и по трапу поднялся на катер. Таня только посмотрела ему вслед.

— Ну, вот теперь и не грех по граммульке принять, — встретил его кружкой капитан. — Теперь мы на якоре.

— Я пас! — отодвинул Валерий кружку. — Не люблю я эти граммульки-фитюльки. Обещали трезвость! — Валерий зыркнул на капитана и вышел из кубрика, парни за ним.

Девушки сбились у костра. Валерий подошел к костру и услышал обрывок разговора: «Пить можно было и дома на берегу».

Валерий стал искать в траве ложку.

— Тань? — поднял он глаза на Татьяну и вопросительно посмотрел на девушек. — Вы что такие колючие? Ребята, посмотрите — нет ли тут черной кошки?

— Была нужда на вас смотреть, на таких, как вы думаете! Слово комсомольца, молодого человека — это что, пустой звук, шелуха ореховая?! Валера, ты можешь мне сказать?..

Валерий сунул нос в ведро. Глаза у рыб побелели — уха готова. Он прихватил пучком травы ведро, Таня бросилась помогать, сошлись нос к носу. Валерий поставил ведро к «столу».

Татьяна еще подалась к Валерию и, как ему показалось, сильно потянула носом, как якутская лайка, когда белка западает в ветвях на лиственнице, — нет, не пахнет водкой, не пил — и весело выкрикнула:

— Девочки, но что же вы стоите? Чур, воду не грею!.. — И все бросились в заливчик.

— Валера, ты греешь, — потрогала Таня ногой горную, как хрустальное стекло, прозрачную воду.

— Надо немножко остыть для этой воды.

— Все-то ты, Валера, знаешь, все-все. — Таня подалась к Валерию, и у него в горле забилось сердце.

— Все и даже больше…

— Ты, Валера, от скромности не умрешь!

— Еще ни один от хвастовства скоропостижно не скончался.

— Зазнайка, Валера, вот ты кто!

— Всезнайка — уточняю.

— Я сказала — зазнайка.

— Я говорю — всезнайка.

— Скажи тогда, что во-он за той горой?

— Тайна, покрытая синим мраком.

— Пошли посмотрим.

— Уха ждет. Нырнули по разу — и к огню.

Около костра Валерий придержал Таню.

— Один момент, — Валерий соорудил из трухлявых пней сиденье, — вот и трон, прошу!..

Таня чмокнула Валерия и уселась.

— Ты отказался от выпивки? — наклонилась Таня к Валерию. — Ты такой молодец. Так хорошо, и такой ухи еще ни разу не пробовала.

— Я — волшебник.

— Верю, — и Таня протянула свою тарелку за добавком.

— А мне уху в кружку, а рыбу вот сюда, — попросил Валерий, подставляя под рыбу широкий лист маревы.

Таня тоже взяла с листа рыбу и запила из кружки. Рыба на листе сразу остыла, набрала дух маревы, а уха в кружке впрогорячь — запивать в самый раз.

— Вкусно, — призналась Таня.

— Эх, пехота, съел ведро, еще охота, — Валерий выскреб остатки из ведра и опрокинул его кверху дном. — Таня, рюкзак готов — идем!

— Только я понесу рюкзак, и не спорь, Валера.

— Пожалуйста, другой бы спорил.

Валерий помог Татьяне, пристегнул ремни, поправил рюкзак, и они пошли берегом, обогнули каменистую косу, поднялись повыше на берег, тут было светлее. Между могучими лиственницами расстилался ягель с островками спелой голубики. Мох был глубок и мягок, нога проваливалась по колено. Здесь было свежо, пахло багульником, распадки дышали прохладой. По тропе, которая угадывалась между деревьями, оленьи и лосьи сходни к воде, по ним в жаркие знойные дни звери уходят на гольцы. По этой тропинке Валерий с Татьяной и поднялись на первый уступ горы. Здесь лес мельчал, попадались куреня разлапистого зеленого стланика. Внизу блестела река, прибоем шумел припойменный лес, а впереди подъем дыбился все круче, завихряясь, подбирался ко второй сопке. Валерий заметил, что на прижим по косогору направляется олень. Он остановился.

— Хочешь чудо? — шепнул Валерий и вырвал за ухом у себя волос. — Закрой глаза.

Таня закрыла. Валерий по ходу рогача поворачивал Тане голову. По-видимому, они с Татьяной и подняли зверя. Олень вышел, и сквозь кусты еле угадывался его силуэт.

Валерий колдовал, стараясь угадать направление ветра, не отпугнут ли они оленя и выйдет ли он на полянку. И олень словно услышал мольбу Валерия, вышел на поляну во всей своей красе.

— Открой глаза, — едва сдерживая дыхание, как можно тише сказал Валерий.

Таня открыла глаза. Красавец олень высоко поднял голову, даже глаз его сверкнул.

— Ой! — вскрикнула Таня.

Валерий увидел, что олень подобрал ноги, он прикрыл Тане глаза ладонью и тут же отнял руку от глаз. Оленя уже не было.