В ожидании Синдбада

– Мы не будем продавать картину на барахолке, но деньги за нее ты получишь. – Калерия Петровна сделала паузу.

– Каким образом?

– Музей покупает у семьи Бестужевых, в лице Егора Петровича Бестужева, картину голландского мастера Корнелиуса ван Оуэна. Между прочим, ученика самого Вермеера.

– Мама! – выдохнула Ника. – Мама, ты просто гений!

– Я даже не знаю, как поблагодарить вас, – Егор смутился, – как объяснить, что вы для меня сделали…

Калерия Петровна опустила глаза, Ника бросила на мать взгляд и поняла, что та сейчас заплачет. Ника поняла, что после смерти Петра Николаевича именно Егор стал для нее самым трогательным и дорогим напоминанием.

– Мама, ты только не волнуйся. – Она подбежала к матери.

– Не буду. Давайте все оформим, – она положила перед Егором белые бланки.

– Что оформим?

– Покупку. Мы делаем все официально. Теперь в музее будет висеть картина, которую музей купил у семьи Бестужевых. А это договор, который подписывают обе стороны. За музей подписываю я, так положено. У нас и печать есть. – Одинцова вытащила синюю коробочку.

– Вы говорите, где писать! – Егор взял ручку.

Калерия Петровна раскрыла свою сумочку и вытащила большую пачку денег.

– Это твои деньги. Думаю, на аукционе ты бы заработал больше, но сам понимаешь.

– Так много… Откуда? – Егор посмотрел на Одинцову.

– Это деньги музея. Отпущенные на закупки. Официальные деньги музея. Я тебе специальный акт выпишу на этот счет.

– Не может быть. Здесь что-то не так. – Егор отложил ручку.

– Все так. И когда все утрясется и ты вернешься в город – ты сам придешь в музей и увидишь на стене картину. А в бухгалтерии сможешь посмотреть все документы. Эти вещи, – Калерия Петровна потрясла бланком договора, – хранятся вечно. Это документ свидетельства честности музея. И моей тоже.

* * *

– Может, ты останешься? Ну, хоть на один день? На полдня?! Понимаешь, мы с тобой должны обсудить кое-что. И там дождь. И завтра обещали теплую погоду. Егор, ты не спеши. Оставайся… – Ника говорила торопливо, словно была надежда задержать его уговорами.

– Любимая, я должен, понимаешь, должен. Мне надо уходить. Я не могу больше оставаться у вас.

– Можешь. Ничего страшного. Наоборот, нам с тобой хорошо. Вот хоть у мамы спроси. Егор, я так тебя люблю! Не уезжай.

– Я тоже тебя люблю, но нельзя, милая. Нельзя. Я должен идти.

– Тогда я тоже с тобой. Все, я собираюсь! Я только сумку возьму. Я быстро. Ты даже не успеешь чай попить! Погоди! – Ника помчалась в свою комнату.

– Ника, Ника, остановись! Я ухожу. Я тебе позвоню, напишу. Это на время! Пока все не выяснится!

– Нет, подожди меня! – Ника стояла в дверях комнаты и видела, как распахнулась дверь в сад и Егор исчез в дождливой ночи. Ника сжала кулаки, чтобы не закричать и не броситься за ним вслед.

– Мама, мама, он ушел! – зарыдала она, и ее охватил страх перед будущим. Оно казалось таким же темным, как погода за окном, таким же страшным, как то, что могло ожидать Егора, таким же пустым, какой в мгновение ока оказалась ее душа. Что она может сделать?! Что она должна совершить, чтобы не потерять любовь и будущее?

Часть вторая 2016 год

Глава 1

– Ника, вставай! Опоздаешь!

Ее трясли за плечо, потом попробовали сдернуть одеяло. Не тут-то было. Ника, с головой зарывшись в постель, одеяла не отпускала. Она всеми силами продлевала ночь. Утро и день не сулили ей ничего интересного – на работе предстояло решить множество проблем. Вообще-то она уже давно не спала. Уже час ее сон напоминал игру «замри» – неподвижность, закрытые глаза и много неприятных мыслей. Ей хотелось, чтобы этот день не начинался. «Надо вставать». – Она прислушалась к маминым шагам. Они были шаркающими, что неудивительно. Ведь еще вчера она жаловалась на артритное колено и опухшие щиколотки. «Да, надо вставать! Мама обиделась – будила меня, будила, завтрак приготовила, а я все лежу. Непорядок!» – вздохнула Ника и скосила глаза на часы. «Апрель, 2016 года, восемь пятнадцать утра», – сообщил ей электронный будильник. «Интересно, это можно назвать счастьем? Можно ли назвать счастьем то, что в тридцать семь лет ты просыпаешься точно так же, как и семнадцать?» – подумала Ника. Углубляться в раздумья ей не хотелось – пришлось бы многое припомнить, поэтому она отнесла этот факт если не к разряду счастливых, то хотя бы позитивных.

– Наконец-то, – произнесла мама, – что же ты себе думаешь?! Вечером в Москву уезжаешь, вещи собирать надо! И на работе показаться не мешало бы!