В ожидании Синдбада

Вероника Анатольевна Одинцова свою работу знала и любила. Хотя специально к ней не готовилась. Она вообще должна была заниматься совсем другим делом. Но жизнь сделала кульбит и аккуратно вернула Нику туда, откуда она когда-то уехала. Ника по этому поводу не переживала – она не считала перемену географической точки свидетельством успешной карьеры. Она никогда не обманывалась этим самым «в столицу уеду – стану человеком». Ника Одинцова являлась провинциалкой в самом хорошем смысле слова. Она искренне считала, что Славск, городок маленький и старинный, вполне может обеспечить человека всеми нужными эмоциями. Ну, в оперу, на балет или в музей можно и съездить – благо столица близко. И вернулась Ника в родной город не потому, что в Москве стало плохо или не нашлось места, а потому, что душа попросилась на берег реки Славки, где в густых кустах чирикали меленькие птички. После всех событий – замужества, работы, развода – Москва казалась местом знакомым, не страшным, но все-таки не родным. Здесь надо держать фасон, хотя никто не мог оценить эти усилия. Славск же был ласковым городом, приютившим жалеючи и ничего не требуя взамен. Ника, приехавшая однажды проведать маму, взяла да и осталась. Потом задним числом уволилась, объяснилась со знакомыми, попрощалась с московскими друзьями. За ее спиной сплетничали и недоумевали. Никто, наверное, и не понял, что Ника уезжала с удовольствием. Так в детстве возвращаются домой из летнего лагеря – повзрослевшими, с новым опытом, с новыми ошибками, слегка высокомерными, но в душе соскучившимися и преданными.

До музея десять минут ходьбы. Город стал больше – помимо комбината, здесь теперь построили еще и два швейных предприятия. Но Ника Одинцова жила почти там же, где и раньше, – только чуть ближе к реке. И до работы она шла пешком. Зимой этот путь был красив, а летом – приятен. Старые деревья давали тень и прохладу.

– Доброе утро, Вероника Анатольевна, – поздоровалась с ней одна из ее сотрудниц.

– Доброе, – улыбнулась Ника и, вспомнив наказ матери, попросила: – Зайдите ко мне. Еще раз пройдемся по всем документам.

По дороге к себе в кабинет Ника обошла залы, проверила температуру воздуха, влажность, на всякий случай подергала окна. «Впрочем, все равно все зависит от сигнализации!» – напомнила она сама себе и направилась на рабочее место. Проходя через центральный зал, она привычно взглянула на небольшую картину в дорогой раме. Картина висела особняком, освещенная специальными галогеновыми лампами. На бледно-салатовой стене она сверкнула золотым огнем – казалось, кто-то украдкой плеснул дорогой краской. Взгляд в ту сторону стал обычаем. Когда-то он сопровождался вздохом отчаяния, сожаления, потом появились нотки обреченности. Сейчас он нужен для того, чтоб проверить наличие шедевра на стене и безмолвной констатации: «Это же история в моей жизни». И в этом уже не осталось никаких эмоций.

Да, история была. Егор Бестужев, ушедший в ночь и пообещавший вернуться, пропал. Ника никогда больше его не видела, никогда с ним не разговаривала. Она ничего не смогла узнать от его матери – та в город больше не вернулась. Поговаривали, что, погостив у родственников, она уехала за границу. И что сын уехал вместе с ней. Некоторые считали, что это всего лишь слухи. Первое время Ника ждала, понимая, что расспрашивать сейчас ни о чем нельзя – нельзя привлекать внимание. Потом она уехала в Москву поступать, и там как-то все завертелось – Егор Бестужев и все связанное с ним вдруг ей стало казаться чем-то совершенно нереальным. Ника вдруг стала думать, что трагедия семьи Бестужевых не имеет никакого отношения к ней. Просто так совпало, что Егор и она дружили, Калерия Петровна была влюблена в его отца и в тяжелую минуту смогла выручить Егора. То, что случилось тогда между ними, Ника перестала воспринимать как что-то знаковое. «Так сложилось!» – твердила она себе и старалась не думать об исчезновении Егора. Ей казалось, что с ним все в порядке, просто отпущенное им время истекло. И наступил черед других событий. Как долго она любила его в воспоминаниях – трудно сказать. Во всяком случае, ухаживание аспиранта по имени Иван она восприняла с готовностью.