В ожидании Синдбада

– Что ты взяла загранпаспорт. Завтра я иду в поликлинику. Местную. Мне надо пройти врачей. Потом осмотр у судового врача. Им нужен человек. Такой, знаешь, чернорабочий. Потом они будут смотреть, может, повысят меня. Ты знаешь, этот Кнутсен и паспорт посмотрел, и студенческий билет, и все мои бумажки из института. У них там в каюте компьютер стоит, они по нему все проверяют.

Мария Александровна не могла вымолвить ни слова. Она даже в страшном сне не могла представить, что ее сын может отправиться в плавание на корабле.

– Нет, я не могу тебя отпустить… – Мария Александровна решительно встала, – нет. Ты никуда не поедешь. Не поплывешь. За границу, морем?! И кто тебя выпустит?!

– Мама, сейчас другие времена!

– А что ты делать будешь на этом корабле?!

– Я же тебе сказал – разнорабочим. Буду выполнять тяжелую физическую работу. Мне это только на пользу пойдет. – Егор на минуту задержал дыхание. – И еще. Тебе никуда не надо меня отпускать. Мы отплываем вместе.

– Что?!

– Да. Вместе. Я договорился. Много платить они тебе не будут, но ты сможешь помогать судовому врачу. Питание, каюта – все это у тебя будет. Кстати, ты ведь знаешь английский язык.

– Егор, ты спятил! Я никуда не поеду! Я хочу остаться здесь!

– Мама, мы должны ехать. Понимаешь, я так решил. Отца нет, и кто-то должен принимать решение. И я его принял.

Мария Александровна, все еще не веря своим ушам, взглянула на сына. Взглянула и все поняла – перед ней стояла копия Петра Николаевича Бестужева, копия ее мужа. Тот же взгляд, та же складка на переносице, упрямство и решительность в глазах. Даже поза была та же – вздернутый подбородок, сжатые кулаки, спрятанные за спиной. «Господи, а ведь я ничего не смогу с ним сделать!» – подумала Мария Александровна.

– Мне завтра тоже надо в поликлинику? – спросила она.

– Да, – кивнул Егор, – мам, ты не переживай. Это же так здорово! Совсем другая жизнь.

Через неделю Егор и Мария Александровна махали руками Татьяне Васильевне, которая стояла далеко внизу, на причале. Еще немного, и земля исчезнет из виду, а Егор будет все еще стоять на палубе и удивляться тому, что с ним произошло. Удивляться быстроте, с которой в их паспортах появились нужные визы, разрешения на работу, как быстро были оформлены все медицинские справки и документы. Еще был в памяти откровенный разговор с капитаном. Егор вдруг решил все ему рассказать, и этот шаг оказался правильным. Капитан Кнутсен все понял (а скорее всего, все проверил и узнал о гибели Бестужева-страшего). И теперь Егор стоял на палубе и удивлялся временам, в которые он жил, – быстрым, простым и сложным, страшным и многообещающим.

Через пять месяцев корабль пришел в порт приписки. Они пришвартовались в норвежском городе Ларвик. У Егора были мозоли на руках, шелушащийся нос, краснокирпичный загар. Мария Александровна, похудевшая, загоревшая, хорошо заговорившая по-английски, с радостью ступила на землю.

– Ну, пойдешь с нами еще? – спросил Кнутсен Егора.

– Если возьмете, – улыбнулся тот.

– Возьмем, но уже с повышением. А пока отдыхай. С трудовой визой проблемы решим.

Кнутсен был капитаном со стажем и очень ценил людей, которые вписывались в коллектив. В открытом море междоусобица вещь вредная.

Так Егор и Мария Александровна поселились в Ларвике. Город был небольшой, кроме порта, там находились предприятия, но производил он впечатление курорта. Дома выкрашены в яркие цвета, на улицах много зелени, несмотря на окружающие горы, вокруг множество каменистых пляжей, отлично приспособленных для отдыха. Минеральные источники послужили базой бальнеологических лечебниц. На первый взгляд город показался пустым, словно киношная декорация после окончания съемок.

– А здесь хорошо, – сказала Мария Александровна.

– Здесь отлично! – согласился Егор. Все больше и больше он убеждался в правильности своего отчаянного поступка. «Что мешает мне здесь обосноваться?» – спросил он себя, глядя на то, как солнце уходит за скалы.