Однажды в ее жизни был роман, который должен был закончиться браком (как она думала), но неожиданно для всех, и в частности для Джеммы, в последний момент, как говорится, жених сбежал, и до сих пор Джемма не понимала причину этого бегства. И она очень тяжело переживала это предательство (ведь бегство – всегда предательство, думала она); было обидно еще то, что жених этот так и не сделал ее женщиной, и Джемма до сих пор ходила в девках. Жених этот – его звали Арташ – был как-то старомодно воспитан, что ли, и убеждал ее (и убедил), что у них с Джеммой все произойдет в первую брачную ночь. Он лишь ласкал ее, доводил до исступления, и, когда Джемма, изнывая, просила его сделать же наконец-то с ней
– Я же тебе говорил, когда это у нас будет…
И он научил Джемму мастурбировать. Очень часто он просил ее делать это и сидел при этом перед ней в кресле и смотрел на нее, и когда она кончала, вставал, целовал ее в губы, благодарил ее за что-то и неожиданно уходил. А Джемма терпеливо ждала, когда он созреет для того, чтоб сделать ей предложение. И дождалась. Они назначили дату, они оповестили друзей и родственников, даже договорились в церкви. И именно в это время жених исчез. Он, казалось, просто испарился и следа не оставил, лопнул, как мыльный пузырь… Джемма не вспоминала его больше; только когда мастурбировала, а это случалось, пожалуй, реже, чем можно было б себе позволить… Вспомнила его только тогда, когда он появился однажды на пороге ее квартиры. Это было в тот вечер, когда Джемма пригласила к себе свою подругу Мэрико, и они пили водку и закусывали вафлями.
Уже теперь, в тридцать два года Джемма поняла, что замуж она никогда не выйдет. Если же это случится когда-нибудь, то за разведенного мужчину или за вдовца. И тому и другому будет плевать на ее девственность, так что Джемма теперь решила просто стать чьей-нибудь любовницей. Это была программа-минимум. Программа-максимум – развести какого-нибудь женатого мужчину и самой выйти за него замуж (шансы на то, что она встретит не старого вдовца, почти что равнялись нулю, а старого она не хотела). И Джемма, как говорится, «положила глаз» на Арама Назаряна, с которым работала в одном и том же Доме радио по улице Алека Манукяна, в Ереване. Ему было пятьдесят лет, и он был не женат (удача!). Но надо отдать справедливость смелости и мужеству Джеммы: чтоб заполучить АН (программа-максимум), ей пришлось бы бороться с внучкой Ара Манояна, красавицей Мэрико, которая была моложе ее и которую Джемма при каждом удобном и неудобном случае спаивала. Почему Джемма свой выбор остановила именно на АН, она объясняла следующим образом: «Арам единственный нормальный мужчина».
Джемма считалась высококвалифицированным журналистом и до работы добиралась на своем маленьком перламутровом «пежо». Машину эту она, как она всем говорила, купила на свои, честно заработанные, а не «отсосала», как выражались коллеги, у начальника. Некоторые думали также, что Джемме подкинул немного деньжат и ее отец, который был владельцем акций какой-то компании, но это было маловероятно, ибо известно, что Джемма не общалась со своим отцом с тех самых пор, как умерла мать. С тех пор, как умерла мать, Джемма стала жить одна, снимая квартиру (кстати, недешевую) в «Малом центре».
Неделю назад, в понедельник, когда Джемма уже садилась в свой «пежо», чтоб ехать к Дому радио, ей на мобильник позвонил сам АН и сообщил, что, как только она доедет, они отправятся на освящение новой церкви в приграничную деревню Аратавор, чтоб записать интервью.
– Ты красиво одета?
– Конечно, – ехидно ответила Джемма. – Как раз для похода в деревню Аратавор в январе: чулки, юбка с разрезом и сапожки на шпильках.
Еще рано утром замминистра позвонил Араму Назаряну на мобильный и приказал присоединиться к нему в его поездке в деревню Аратавор: там закончилось строительство церкви при финансировании депутата такого-то, сказал он, что это, мол, великое событие и нужно представить все это должным образом.
– Мы все едем, Арам-джан. Кстати, – добавил шеф, – прихвати с собой Джемму, на депутата нужно произвести благоприятное впечатление.
– Но я сам могу взять интервью! Я же журналист! – обиделся, кажется, АН.
Но замминистра возразил:
– Нет. Я сказал, интервью возьмет Джемма. И точка!
Арам Назарян вздохнул. С некоторых пор он чувствовал к себе некий романтический интерес со стороны Джеммы (то и дело предложит приготовить кофе, сбегать за пончиками, интересоваться, почему он легко одет, и так далее). Он не знал, как к этому относиться, решив, как всегда, до поры до времени игнорировать, но даже несмотря тоску по Мэрико – все же скучал! – перспектива поездки в деревню Аратавор с Джеммой тем последним январским понедельником 2007 года взволновала его очень. И он сердился от этого. «Черт бы побрал весь этот понедельник!» – подумал он и выругался про себя.