В пекле огненной дуги

В течение дня немцы особой активности не проявляли — то ли выдохлись, то ли что-то замышляли. Правда, пару раз они атаковали где-то северо-запад-ней, о чём красноречиво «говорили» доносившиеся оттуда звуки боя. Здесь же, в районе Молотычей, было тихо, и эта тишина, как ни странно, действовала угнетающе, утомляя сильнее, чем сражение.

На Александра то нападали философские мысли о жизни и смерти, то воспоминания, в которых перемешивались эпизоды из юности и периода службы на границе. То перед его мысленным взором возникали лица родственников и жителей Лиховки, то — сослуживцев по Бахтинскому погранотряду то ярко вставал образ Клавдии, наполняя душу тоской и сильным желанием всех увидеть. Это походило на пытку.

Вечером от комбата сообщили, что, по данным, полученным от пленных, ночью немцы готовят мощный удар, так что спать вряд ли придётся.

Так оно и вышло. Около полуночи немецкая артиллерия стала долбить по Молотычам, и над селом поднялось зарево от горящих изб и хозяйственных построек.

Бросив случайный взгляд на небо, Александр поразился — его густо усеивали ярко сияющие звёзды, среди которых чётко обозначался Млечный Путь. Вспомнилось, как однажды перед войной в Бахты приезжал из Алма-Аты пожилой профессор с лекцией о Вселенной. Этот чудаковатый дядька говорил, что Млечный Путь является видимой с Земли частью Галактики, которой принадлежит Солнечная система. Он рассказывал ещё много чего интересного про звёзды и планеты и про то, что где-нибудь далеко в космосе обязательно должны быть другие разумные существа.

— Представьте только, товарищи… Рано или поздно мы полетим в космос и обнаружим наших братьев по разуму, — вдохновенно говорил учёный. — Вероятнее всего, они будут выглядеть как-то иначе, чем мы с вами, но не исключено, что это окажутся точно такие же люди. Хм… Поверьте мне, это будет удивительная встреча. Да-с…

— И когда же мы полетим в космос? — выкрикнул кто-то из зала, где сидели со своими семьями пограничники и местные жители.

— Думаю, скоро, — ответил профессор. — Возможно, что лет через тридцать или даже раньше.

Этот ответ вызвал в зале смех.

— Да неужто? — крикнул всё тот же голос.

— Напрасно вы смеётесь. — Учёный остался серьёзен. — Наука и техника развиваются очень быстро. В 1903 году братья Райт создали первый самолёт с двигателем внутреннего сгорания. Сейчас уже создаются принципиально новые двигатели, работающие на реактивной тяге. Я уверен, товарищи, что недалёк тот час, когда управляемые человеком реактивные аппараты преодолеют атмосферу нашей планеты и устремятся в глубины космического пространства. Человеку природой дан разум для созидания и для познания нашего мира, который, как все вы знаете, беспределен…

Александр горько усмехнулся, глядя на горящее село.

— Вот вам, товарищ профессор, и созидание, — тихо произнёс он. — Какой там, к чёрту, космос и братья по разуму… Где же здесь вообще этот разум? Эх-хех-хех…

Немецкая артиллерия замолчала, но вскоре возле Молотычей опять забухало, а потом началась и трескотня пулемётов.

Над окопами всё чаще взлетали осветительные ракеты, чтобы не прозевать врага.

Ближе к часу ночи, судя по звукам и вспышкам, бой стал перемещаться от села сюда, к холмам. И в какой-то момент неожиданно впереди появились быстро приближающиеся к позициям полка лучи света — включенные фары немецких танков. Их было примерно с дюжину пар.

Но до траншеи батальона этой ночью вражеская техника так и не добралась, потому что на неё обрушился огонь дивизионной артиллерии. Несколько танков загорелось, а остальные повернули обратно. Видимо, немецкие танкисты сочли благоразумным «не лезть на рожон».

— Тикають, падлюкы, — радостно пробасил возле уха Александра Гриша Гончаренко. — Обисралысь…

Он не договорил, потому что в небо с оглушительным рёвом начали взлетать огненные сгустки. Они вылетали один за другим откуда-то из тыла, прочерчивали ночную темноту длинными светящимися линиями и падали где-то далеко впереди. И там, где эти сгустки касались земли, тут же взметались яркие всполохи, и слышался гул взрывов. Зрелище ошеломляло и завораживало своей грозной красотой и мощью разрушительного огня.

— Мать честная, — восхищённо произнёс стоявший по другую сторону от Александра Петров. — Светопреставление…

Так близко, да ещё и ночью, они впервые видели действие гвардейских реактивных миномётов. Недаром советские воины с любовью окрестили их «катюшами». Немцы же дали этой системе своё, не менее громкое название — «орган Сталина»…

К двум часа ночи последние звуки сражения смолкли.

А в пять утра, едва рассвело, после короткого авианалёта немцы начали новую атаку. Всё видимое пространство заполнили боевые машины. Впереди наступали танки, и было их очень много — не меньше полусотни. Они действовали не спеша — сперва обстреливали позиции советской артиллерии и пехоты, и только потом перемещались дальше. Следом за танками двигались бронетранспортёры и грузовики, которые, подъехав поближе, высаживали пехоту…

* * *