В Питере НЕжить

– Да. Мне, например, то и дело приходится заделывать в метро трещины, сквозь которые течёт вода. Возможно, ты замечал их: с каждым годом они появляются всё чаще, потому что старый магический щит уже прохудился. Если увидишь такую трещину, ни при каких условиях не касайся сочащейся из неё воды. Иначе Тот, кто спит на дне Большой Невы, запомнит вкус твоей кожи, и однажды, принимая душ, ты… – Феликс помедлил и тряхнул головой. – Впрочем, лучше не вдаваться в детали. Из душа ты, в общем-то, не выйдешь. Поэтому пару раз в месяц я спускаюсь ночью в метро и разговариваю с этими трещинами, пока они не зарастут.

Я моргнул. В моей голове было так много вопросов, что я не знал, какой следует задать первым.

– Феликс, – наконец спросил я то, что, пожалуй, важнее всего было узнать о своём соседе. – А ты вообще человек?

И вот тут он неожиданно смутился. Облизал губы, почесал затылок, отвёл взгляд. Как ни странно, на меня это оказало благотворный эффект: впервые за время нашего знакомства я почувствовал себя… старше, что ли. Даже сильнее. Мудрее. Нет: социально весомее – вот верное определение!

Это было в некотором роде парадоксально, потому что в первый момент я был почти уверен, что Феликс скажет что-то вроде: «Нет, малыш, я древняя сущность, мне сотни лет, я материл Петра Первого, когда понял, что он задумал, и честно пытался уговорить Лермонтова не быть таким самовлюблённым козлом».

Но чем дольше Феликс пялился куда-то в угол, тем яснее становилось: он отнюдь не кто-то старый и могущественный.

– Ну, – наконец сказал он. – Теперь я человек, да.

– А раньше? – Я сощурился.

– Как ты думаешь, почему меня зовут Феликс Рыбкин? – словно перевёл тему мой сосед.

– Я полагал, что в честь персонажа.

– И да и нет. В первую очередь из-за этого. – Он встал из-за стола и неожиданно задрал футболку.

Справа под рёбрами Феликса я увидел изображение той крохотной и миленькой золотой рыбки, которая прежде вызывала у меня столько вопросов. Сейчас её никак нельзя было принять за татуировку. Стопроцентно живая, рыбка по-настоящему плыла по светлой коже: чешуйки блестели, роскошный хвост вилял. Застигнутая врасплох, она попробовала прикинуться наколкой – но было поздно: и я, и сам Феликс уже внимательно следили за ней. Поэтому рыбка просто застенчиво булькнула, а потом развернулась и метнулась вниз, скрываясь под поясом джинсов.

– Вот это раньше и был я.

– Что?! – Моя челюсть отвисла. – В смысле?!

– «Феликс» – счастливый. «Рыбкин» – рыбка. Я был золотой рыбкой. Одной из тех, сказочных, – терпеливо, как идиоту, стал объяснять мой сосед. Но лёгкий румянец на щеках выдавал тот факт, что ему ужасно неловко – оттого и такой «учительский» тон. – Ещё пять лет назад я спокойно жил в канале Грибоедова, а потом меня выловил архангел Гавриил с Исаакия – это тот, что держит в руках лилию, – и сказал: «Прости, малыш, но беззаботная жизнь закончилась. Предыдущий страж центральных районов мёртв, а мы не можем оставить их без защиты. Придётся тебе занять его место, волшебное ты существо». После чего превратил меня в человека – и начал учить. От рыбки во мне осталась любовь ко всему, кхм, блестящему, и немного чудес: а именно – у меня три жизни. Пока что все при мне. Если закончатся, я снова вернусь в то крохотное тельце. – Он потыкал пальцем куда-то вниз. – Оно, считай, запасное. Но мне бы не хотелось умирать. Мне нравится быть человеком и жить среди людей, и я твёрдо намерен протянуть как можно дольше.

На кухне воцарилось молчание.

Феликс стоял, одновременно насупившись и задрав подбородок, переплетя руки на груди и демонстративно отставив одну ногу в бок. Я сидел с открытым ртом.

Наконец, кое-как захлопнув его, я тупо переспросил:

– Ты реально рыба? А как у тебя обстоят дела с памятью, Феликс?..

– Не рыба, а рыбка! Всё с моей памятью хорошо! – мгновенно взвился он. – И вообще – это в прошлом! Теперь я страж и человек, я уже сказал. А ты теперь – мой ассистент, ясно?

– Это ещё с какой радости?! – Я вскочил на ноги так резво, что мой стул с грохотом отъехал по кафелю.

– С той, что у тебя явно высокая резистентность к колдовству. И тебе это интересно. А ещё… Почему ты перестал быть пианистом, Женя? Что случилось на твоём последнем концерте?

Кровь отхлынула от моего лица.

– Не скажу, – выдавил я после продолжительного молчания. – И ассистентом твоим не буду, прости.

Феликс внимательно посмотрел на меня.

– Но это было связано с мистической дрянью, – утвердительно сказал он.

– Да, – признал я. И сжал кулаки, когда меня прошибло неприятным воспоминанием.

Пауза.

– Съедешь отсюда?