В плену королевских пристрастий

– Ваша Светлость, мне приятно, что Вы хвалите меня, но будет еще приятнее, если Вы все-таки позволите помочь Вам вымыться и переодеться с дороги, а потом согласитесь отдохнуть. Вы должны во время похорон, несмотря ни на что, хорошо выглядеть… тут же весь двор соберется, а Вы вон какая осунувшаяся и уставшая… на Вас без слез не взглянешь… Его Светлость герцог был бы недоволен… я Вам точно говорю.

– Хорошо, Изабелла… возможно, ты права… Распорядись пусть все приготовят. Тебе кстати тоже и вымыться и отдохнуть надо. Так что вместе этим займемся.

– Как скажите, Ваша Светлость, – кивнула Изабелла, и направилась к двери, – Я сейчас обо всем распоряжусь.

  Похороны герцога прошли на самом высоком уровне. Все заботы и хлопоты, связанные с похоронами, как и обещал, король взял на себя. Провожали герцога с королевскими почестями, и король объявил сорокадневный траур по всей стране. Запрещено было устраивать балы и пышные празднества, на воротах столицы и на башнях королевского дворца были приспущены флаги. Король отменил все охоты и приемы. Однако в замок Телдом он наведывался с завидной регулярностью и уже ни для кого не было секретом, что в первый же день после окончания траура по герцогу, состоится свадьба короля и герцогини Алины Тодд, подготовка к которой хоть и не афишировалась, но шла полным ходом.

  Король в сопровождения лишь эскорта охранников въехал в ворота замка Телдом и едва успел спешиться, как ему навстречу выбежала Изабелла.

– Как хорошо, что Вы приехали, Ваше Величество, – склонилась она перед ним.

– Что-то случилось, Белла?

– Нет, ничего, если не считать, конечно, что Ее Светлость по-прежнему сутки напролет молится и практически не ест ничего… Она еще больше похудела… и сделать я ничего не могу… не слушает она меня… Она лишь при Вас ест более-менее нормально, а как уезжаете Вы, так и не заставишь ее поесть… Портниха тут чуть с ума не сошла, когда ее увидела… она платье свадебное привозила на примерку… Ее Светлость поначалу его мерить отказалась… но я сумела ее уговорить хотя бы позволить еще раз портнихе мерки снять для него… Так вот, леди Стейн аж нехорошо стало, как обмерять она ее начала… ей опять переделывать все надо…

– Белла, ты говорила ей, что во всех монастырях и сорокоусты и заупокойные службы о герцоге заказаны?

– Каждый день твержу… только будто не слышит она меня… Не могу же я насильно ее из церкви уводить? Может, поговорите Вы с ней?

– Да я каждый мой приезд с ней разговариваю на эту тему, Белла. Ты ведь знаешь… Иногда мне кажется, что она решила голодом уморить себя, лишь бы замуж за меня не идти.

– Ну это Вы зря, Ваше Величество… она вовсе не из-за этого. Она лишь переживает очень, что как супруга герцога не в должной мере траур соблюдает и недостаточно молится о нем.

– О, Господи, кто ж тогда достаточно? Все! Терпение мое лопнуло. Не хочет понимать по-хорошему, придется заставлять, – король тяжело вздохнул. – Где она, Белла?

– В церкви. Где ж еще? – Изабелла невесело усмехнулась. – Она и не выходит из нее почти.

  Король прошел к небольшой замковой церкви и вошел внутрь. Алина стояла на коленях перед большим распятьем и вполголоса молилась. Король подошел к ней и, положив руку ей на плечо, тихо прошептал: – Если Алекс сейчас видит тебя, он наверняка в отчаянии… Я уверен в том, что даже если это единственный способ отмолить его душу перед Богом, в чем я очень сильно сомневаюсь, так как о нем молятся во всех монастырях, даже в этом случае он будь на то его воля, не позволил бы тебе так изводить себя. Ты что решила следом за ним в могилу сойти, чтоб только волю его последнюю не исполнить?

– Артур, что Вы такое говорите? Как ты можете говорить такое? – Алина обернулась и с укором посмотрела на короля.

– Я говорю правду. Алекс был бы в бешенстве, если б видел, что ты творишь, причем мотивируя это тем, что исполняешь свой долг перед ним. На тебя смотреть теперь и то тошно. От тебя лишь глаза остались… Ну как ты можешь так издеваться над ним и мной? За что ты так с нами?

– Артур! Я исполняю свой долг.

– Вот, вот… я о том и говорю. Красивая фраза, за которой стоит стремление выглядеть ревностной христианкой, исполнившей до конца свой долг и наплевательское отношение к тому, чем это исполнение оплачивается. А оплачивается оно, между прочим, его осознанием, что исполнение твоего долга перед ним ведет тебя к могиле, и моим отчаянием, что я вижу это и тоже ничего не могу предпринять. Потому что ты научилась говорить красивые слова, за которыми истинного положения вещей абсолютно не видно.

– Артур как Вы можете говорить мне это? Вы хотите, чтобы я что: не молилась о нем, и вообще сделала вид, что ничего не произошло, и меня не трогает его смерть?