В плену любви

Ребята опустили головы и промолчали. Михайлов оглядывался в поисках выхода из создавшейся ситуации. В это время Иван со Степой тихонько подошли сзади и огрели по голове прикладами автоматов Михайлова и его приятеля Сашку Муравьева. Мужчины упали. Антон с Сергеем опустили руки и проверили пульс.

– Вроде живые, – сказал Сергей.

– Иван, Степа, быстро подводы в лес уводите с дороги. Там в бутыли немного керосина. Побрызгайте ветки и привяжите сзади к подводам. Антон, раздевайте этих и сами. Живей! Надо сделать так, чтобы вы были вне подозрения. Вы нужны еще в городе. Давай, давай! И нательное снимай! Оставить только портки! – оперативно отдавал приказы Борис Моисеевич.

– Как скажете, Борис Моисеевич! Смотрите, вон тот, кажись, очнулся, – закричал шепотом Антон, показывая на Сашку.

Полицай, действительно, очнулся и открыл глаза, пытаясь понять, что происходит. Володя подбежал и двинул его по голове еще раз. Муравьев потерял сознание.

– Володь, этого оставлять нельзя. Тащи его в лес. Там разберемся. Все, товарищи комсомольцы, поздравляю! Первую операцию выполнили удачно! Мы ложимся на дно, потому что искать будут. Михайлова убивать не буду, чтоб не создать проблем вам. Оставлю на другой раз эту гниду. Мы с Алексеем Ивановичем решили, что через дня три можно встретиться. Там и с лагерем порешаем. А теперь, товарищи, для правдоподобности мне придется и вам съездить по физиономии, чтоб каламбура не было. И этого еще разок, чтобы поспал подольше.

Через несколько минут Горячев догонял своих товарищей. Душа у него пела. «Все получилось! Люди воспринимают меня как командира. Воевать можно с такими! Будем бить фашистов маленькими партиями, но будем!» – думал про себя Горячев, осматривая местность, чтобы как можно тщательнее запутать следы. Намотав несколько восьмерок, в радиусе 150 метров, Горячев отвязал ветки с керосином, раскидал на этой же территории и повел группу в лагерь.

************************************

Первым очнулся Антон. «От души приложил Борис Моисеевич», – подумал молодой человек и немного приоткрыл глаза, чтобы оценить обстановку. Серега лежал поодаль, рядом с Михайловым.

– Серега, – прошептал Антон.

Сергей не отвечал. Михайлов тоже не шевелился. «Ладно, подожду, пока гнида фашистская очухается, – подумал Антон. – Настя с Петькой, наверное, уже в отряде. Надо будет как-нибудь попросить у Горячева разрешение навестить их», – думал Антон, вспоминая черты лица Насти. Девушка произвела впечатление на молодого человека. И только лишь неизвестность о ее муже не давала повода начать ухаживать за ней. «О! Кажись, кто-то зашевелился!» – подумал Антон, услышав шорохи.

– О-о-о! Голова! Ну, сучий потрох, Горячев, я тебя сам сгною, – простонал Михайлов, присаживаясь. – Мать честная! Неужто убил сопляков? Карпов, Чернов, мать вашу! Вставайте! – еле ворочая языком, сказал Михайлов и начал похлопывать Сергея по щекам.

Серега очнулся и, хватаясь за голову, пополз к своему товарищу. Минуту спустя все трое сидели на земле, держась за голову.

– Вот сука! Как еще трусы не снял! Убью сволочь! – ругался Михайлов. – Ну, что расселись? Идем в колхоз, туда ближе. А где Сашка-то?

– Пропал!

– Неужели с ними ушел? Вот падла большевистская! Выходит, что это он навел!

Со стороны троица представляла собой комическое зрелище. Немцы, увидев их возле конторы, подняли страшный гогот. На смех выскочил староста. При виде полуголых полицаев, развел руками и сказал:

– Мать честная! Что деется! Вы что мудями своими по деревне трясете? Баб пугаете!

– Сам ты мудями! Звони быстро в город! Партизаны напали! Подводы увели. Не пойму только, че нас не грохнули! Дай нам, что одеть! – бешено закричал Михайлов.

При слове партизаны немцы перестали смеяться. Староста пошел к аппарату и стал звонить в город. Полицаи вошли в контору. Староста послал за лейтенантом Фишером. Офицер вбежал в контору с перекошенным от злости лицом.

– Машину! Быстро! Всех солдат сюда! – кричал Фишер, выбежав на улицу. – Эй, вы с нами! – приказал он полицаям. – Покажите место!

– Конечно, конечно, господин офицер, – кланялся Михайлов, на ходу застегивая штаны, которые были явно не по размеру.

Немцы с двумя овчарками и полицаи загрузились в кузов и поехали на место нападения.

Солдаты пошли прочесывать лес. Фишер и полицаи остались на дороге. Михайлов пытался довести до немецкого офицера детали нападения. Через час прибыли еще два грузовика с солдатами, Кенинг, Шнайдер, Петерман и Латышев, который вновь начал допрашивать полицаев. Выслушав не один раз потерпевших, гестаповец повернулся к Альтману и язвительно сказал:

– Поздравляю вас, господин оберст! Вы допустили бегство коммуниста, который теперь будет сеять партизан в этих лесах. Вы не выполнили приказ фюрера. Не расстреляли коммунистов, а теперь мы в любой момент можем получить пулю в лоб, если не уничтожим партизан в зародыше.

– Они хотели сотрудничать с нами. Это было бы хорошим показателем для русских, чтобы переходить на сторону немецкой армии, – пытался оправдаться Кенинг.