В плену любви

– А теперь это показатель для перехода на сторону партизан. Господин оберст, впредь всеми политическими занимаюсь только я. Ваша задача – поднимать экономические показатели Германии. Вот и поднимайте, чтобы ускорить победу над большевиками.

– Не забывайтесь, господин Петерман, что я выше по званию.

– Я обязан доложить в рейх, – сказал Петерман, развернулся и направился к начальнику поискового отряда, выяснить, что удалось узнать о беглецах. – Зафиксировать показания полицаев и повесить семью предателя! На площади! Латышев, а вы утром представьте мне досье на каждого вашего сотрудника. Я сам хочу посмотреть, кому мы доверяем жизни наших солдат, – приказал напоследок эсэсовец.

Латышев, Кенинг, Шнайдер и полицаи поехали в город, где их несколько раз еще допрашивали в комендатуре и вызвали доктора для освидетельствования нанесенных телесных повреждений. Здание комендатуры полицаи покинули только вечером. Проходя по площади, Серега и Антон содрогнулись от увиденного. Прямо на площади на виселицах болтались тела семьи Муравьева: матери, сестры, жены и детей с табличками на груди, что так будут поступать с партизанами и их укрывателями.

– Идите получите форму. Документы выдам завтра, – сказал Латышев и пошел к себе в участок за делами подчиненных.

– Да, Григорий Федорович! Всего хорошего.

– И вам не хворать. Только хорошего мало. Чувствую, закончилась моя спокойная жизнь.

Полицаи получили новую форму. Там и переоделись, а то в такой одежде да без документов они стали бы объектом остановки для каждого немецкого патруля.

************************************

Валерка сбегал на почту, разузнал, что переводом писем занимается учительница немецкого языка из другой школы, и побежал домой ожидать известий из леса.

Увидев в окно разъяренного отца, мальчишка понял, что у партизан все получилось. Зная нрав отца, он схватил учебник немецкого языка и усиленно начал делать вид, что учит. Михайлов с шумом ворвался домой.

– Катька! Катька, мать твою! Быстро пожрать собери и самогон доставай.

Чтобы не попасть под горячую руку мужа, Катерина быстро налила ему стакан самогона и накрыла на стол. Подождав, пока муж остынет, Катя тихонько спросила:

– Юр, что с тобой? У нас проблемы?

– У нас пока нет! А хочешь знать, какие проблемы у Муравьевых?

– Какие, Юрочка?

– На площадь сходи и посмотри! А че смотреть! У них уже нет проблем, потому что их самих уже нет! А вот у Сашки их много, да еще какие проблемы! Думал, друг! А он сволочью советской оказался! Представляешь, Катька, навел партизан и с ними в лес ушел.

– Ой, господи! – Катя закрыла лицо руками. – А что на площади-то?

– А на площади, Катюша, висят с петлей на шее все Муравьевы, как один, кроме главного предателя Сашки! Вот, Катька!

– За что их-то?

– Ты дура, или как? За предательство сына, мужа, отца и брата!

– Юрочка, а нам ничего не будет? Может, тоже в лес к партизанам пойдем? Повинишься, поймут. Наши ж не такие звери. Тебе вон жизнь оставили.

– Пойдем, Катя, пойдем. Настанет время, и я пойду туда один, и перестреляю я всех большевистских сволочей! Всех до одного! – закричал Михайлов и стукнул по столу кулаком. – Где Валерка?

– Дома он. Книжки читает. К ребенку только не цепляйся. Отдохнуть тебе надо. Иди ложись.

– А ты тут не командуй! Твое дело вон кастрюли мыть. Валерка, а ну сюда подь!

– Что? – спросил мальчик, потупив глаза.

– Не чтокай мне тут! Что делал сегодня?

– Так немецкий учил.

– Че выучил?

– Да много чего. Бать, можно погулять? Целый день дома просидел.

Валера искоса посмотрел на мать. Он ненавидел отца в таком настроении и искал помощи у матери, чтобы уйти из дома. Катя все прекрасно понимала, поэтому, пропустив мимо ушей вранье сына, стала просить за него:

– Юр, пусть идет. Целый день занимался сегодня. Пусть парень побегает на улице.

– Ага. Устал, значит. А я не устал? Ладно, иди, гуляй, да не загуливай! И с Борькой поменьше там! Недолго им осталось!

– Как недолго? – спросил Валера уже у дверей.

– А так! Сдам их к чертовой матери немцам! Мне теперь перед немцами надо как-то реабилитироваться. Еще чего в предательстве заподозрят и всех нас в петлю. И будем мы, как Муравьевы, болтаться на площади.

– Бать, не надо! Борька ж друг мой! Он как брат мне!

– Ах ты щенок! – закричал Михайлов, вскочил из-за стола и схватил Валеру за волосы. – Брат, говоришь? Я таких братьев знаешь, где видел! Еще раз услышу, выпорю!

– Юра, отпусти его. Какой бес в тебя вселился?

Катерина кинулась на помощь сыну. Валера вывернулся из рук отца и выбежал на улицу. В эту минуту он жалел, что партизаны не убили его вместе с Муравьевым. Он думал о матери, истерзанной его пьянками, о том, что он сын полицая, о том, что отец грозился перестрелять партизан и сдать немцам семью его друга. И как он, Валерка, посмотрит в глаза Борькиному отцу, когда тот вернется с фронта с победой. Слезы душили его, безвыходность ситуации пугала. В таком состоянии Валера дошел до дома Гали Петровой. В одной из квартир на первом этаже он узнал, где живут Петровы, и постучал в дверь.

– Кто там? – спросил мужской голос.