В плену медовой страсти

Чтобы отвлечь ее, он приподнялся, давая темным волосам упасть на ее лицо, и потянулся к ее губам. Она не умела целоваться — но разве это было важно? Ее пухлые розовые губы были призывно приоткрыты, и он впился в них поцелуем, заглушая ее мысли и ее боль… Он целовал ее медленно, и долго, и терпеливо, дожидаясь, когда она постепенно откроется ему. Скользил языком по ее губам, проникал внутрь, исследуя ее рот настырно и требовательно, лишь на секунду давая ей схватить немного воздуха, а потом снова целуя. Он целовал ее подбородок, шею, скользя языком вдоль вспухших вен, и снова грудь, уже налитую и возбужденную, тяжелую от желания… Его пальцы легко и умело гладили ее тонкое тело, скользили по коже, лаская так, как никто и никогда… Его член был внутри нее, и он оставил бы ее, стоило ей попросить, но она не просила, и он продолжал погружать ее в сладкую негу своей терпеливой и настойчивой лаской…

Это и вправду помогало. Она правильно сделала, что пришла сюда. Она правильно сделала, что отдалась ему. Никто, кроме него, не смог бы заставить ее отпустить все и просто позволить случиться этому…

Мир шатался и искрил, расплавляясь в свете огня. Его руки, его губы и язык — они были повсюду, гладили, ласкали, целовали, вызывая незнакомые ранее ощущения. Ее тело больше не принадлежало ей — оно принадлежало Арвору, и она позволяла ему делать с ней что угодно. Кожа плавилась, мышцы начинали отказывать, губы все податливей отвечали на его поцелуи, и ее руки, как тонкие ивовые ветки, крепко обвились вокруг его тела, прижимаясь кожей к коже, смешивая пот и соль, дыхание и сладость ночи.

Боль постепенно переплавлялась в наслаждение. Внизу живота уже не тянуло и не ныло, как прежде, и болезненное ощущение его члена внутри нее стало просто странным и непривычным. Она поерзала, привыкая, развела бедра еще шире… Она была наполнена, и это чувство не вызывало отторжения. Это было так просто, так естественно, так правильно: мужское естество внутри женского.

— Пожалуйста, — прошептала она невольно, прося его продолжить.

— Ты уверена? — Арвор прошептал в самые губы, обжигая дыханием, и она отчаянно закивала, с трудом поднимая ресницы, слипшиеся от слез, и заглядывая в его глаза:

— Да, пожалуйста, Арвор, да…

Он мягко выскользнул наружу, позволяя ей на мгновение отдышаться. В свете огня он увидел, что она больше не невинна: кровь окрасила его член, низ ее живота, которого он коснулся перепачканными пальцами… Он поднес окровавленные пальцы к ее и своему лицу, заставляя ее снова краснеть от смущения, и провел ими по ее и своим губам… В этой крови не было ничего постыдного. Это было прекрасно.

Во второй раз он не стал вонзаться в нее быстро и во всю длину. Потерся головкой члена о ее промежность, смешивая смазку и кровь, чувствуя, как желание поглощает с головой, но контролируя себя, чтобы не напугать ее… Исмин прогнулась под ним доверчиво и податливо, комкая слабыми пальцами звериную шкуру. Он помог себе пальцами, направляя член… Ее влагалище растянулось, обхватило его мышцами, и он едва сам сдержал стон. Медленно вошел до самого конца, чувствуя, что теперь она принимает его гораздо охотнее.

— Еще, пожалуйста, — прошептала Исмин слипшимися губами, и Арвор повторил движение, скользя наружу и внутрь, слыша характерный хлюпающий звук, замечая, что Исмин больше не морщится от боли…

Он был мягок и осторожен, но теперь ей было этого мало. Ей хотелось, чтобы он был внутри, заполнил ее целиком. Снова… Еще и еще… Она попросила об этом несмело, обнимая его обеими руками и ногами, подаваясь ему навстречу. Его член легко скользил в крови и смазке, вызывая сладкий зуд, заставляя волны наслаждения подниматься от низа живота вверх и вниз, растекаться по венам обжигающим теплом… Она запрокинула голову, с трудом сдерживая первый настоящий стон наслаждения…

Теперь он двигался настойчивее и быстрее, и она цеплялась пальцами за его плечи, привыкая к новым ощущениям… Запахи пота, крови и чего-то еще, неуловимого, примешались к запахам огня и страха, воздух заполнили мягкие шлепающие звуки, сбитое дыхание и тихие стоны. Она хотела бы стонать громче, она хотела бы кричать, но разве она могла? Совсем рядом были казармы, и если бы их услышал хоть кто-нибудь…

Нет, об этом нельзя было думать. Лучше вообще было не думать. Как хорошо было гнуться и извиваться в его руках, подаваясь навстречу бедрами, целовать его губы, обнимать его плечи, чувствовать, как его длинные волосы щекочут ее возбужденную грудь… Тело больше не слушалось ее. Волнами возбуждения накрывало снова и снова, и ее страсть готова была вот-вот выплеснуться наружу. Она прижималась крепче, выгибалась в талии, разводила бедра, подставляясь поцелуям и ускоряющимся толчкам, изнывая между его телом и звериной шкурой, пропитавшейся потом и кровью.