В плену Патория

ГЛАВА 12

От страха, что обуял мое сознание, я будто ослепла. Образы братьев, фигура отца, окрестности Лаира – все смешалось в жуткое кровавое марево, а звуки голосов до боли ударяли по перепонкам. Вскоре у меня заложило уши, и я погрузилась в ватную тишину. Лишь издалека едва различала слова колдуна – хлесткие и грубые они сулили мне погибель. Я могла думать только о боли, очаги которой вспыхивали в разных частях тела и заставляли падать на пол, пока отец беспощадно тащил меня по ступеням вверх. Я не успевала набрать в грудь воздуха, как получала новый удар. Чувствовала, что кожа на ногах стесывается об острые края каменных ступеней, но вскрикнуть не хватало сил. Из уст вырывались лишь жалобные стоны, похожие на мольбу о пощаде, но я точно знала, что отец меня не пощадит и я сполна отвечу за побег. Расплатой будет жизнь, а умирать я буду в страшных муках, но о побеге я не жалела ни секунды! Время, проведенное в Патории с моим прекрасным зверем, стоило тысячи жизней. Только сейчас поняла, что все эти годы бесцельно существовала в резервации, будто бездушная кукла, животное, взращенное ради продолжения вида, расходный материал. Только сейчас во всех красках познала чувство, которого так боялась. Подарила свое сердце и отдала душу тому, кого безмерно полюбила в ту же секунду, как явила ему истинный лик. Он жив и это главное. Теперь не страшно покидать этот мир! Лишь бы не думать о боли! Лишь бы вытерпеть все изощренные пытки, что придумает для меня отец! Только бы не заплакать! Мне хотелось быть сильной для моего оборотня и умереть гордой самкой белого вожака Патория.

– Добро пожаловать домой! – прорезал мои мысли противный грубый голос Цэпа, а за ним последовал мощный рывок за волосы и новая почти невыносимая до безумия острая боль. Казалось, что я лишилась части головы, что череп треснул пополам. По мочке уха потекла теплая кровь, застревая в остатках спутанных волос. Тут же я вообще перестала чувствовать правую сторону вплоть до основания шеи. В глазах резко потемнело, и расплылись сизые круги.

– Отпусти! Прекрати! – из полуобморочного состояния меня вывел звонкий женский крик. Я устремила расплывчатый взгляд в угол комнаты и, как только он прояснился, слезы невольно градом покатились из глаз. Я даже не сразу узнала мать! Грязная, окровавленная, осунувшаяся женщина прижимала к груди перемотанные обрубки пальцев и рыдала в жуткой агонии. Порывалась в мою сторону, но цепи не позволяли ей приблизиться, раня ее и без того искалеченное тело. От противного лязганья металла сводило скулы, и я заскрежетала зубами, стараясь справиться с отчаянием и быть сильной, но у меня не получалось. Эта страшная картина безжалостно раздирала мою душу на куски. Часть вины за то, что моя мать так мучается, лежала на мне. На миг промелькнула мысль, что зря мы с ней все это затеяли и лучше бы жили в забвении, как другие. И все же реальность, какой бы жуткой не была, лучше бесцельного существования в стаде тупых овец!

Отец подтащил меня к столу, у которого застыл Дагаш с невозмутимым лицом, как все одноликие братья, со скрещенными на груди руками и стеклянными, лишенными воли глазами. Я смотрела на него снизу вверх и чувствовала, как ненависть скапливается ледяным комом в горле, заставляя слезы все больше заливать мое саднящее лицо.

– Какое правило ты нарушила, Арния?!

Всю дорогу до Лаира он ежеминутно задавал мне этот вопрос, но я ни разу не ответила, за что получала унизительные оплеухи. Вот и сейчас не собиралась отвечать. Отныне для меня не существовало его дурацких правил! Я больше не часть клана безликих! Я – истинная пара вожака Патория! Метка на плече без слов говорила об этом.

Цэп выпустил из рук мои несчастные волосы, и я невольно кончиками пальцев провела по краям метки, наслаждаясь тем, что теперь никогда не буду принадлежать колдуну.

Он не мог не уловить мою легкую полуулыбку, что родилась от воспоминаний о Миране. Я даже не успела ничего понять, как получила удар по лицу и ощутила солоноватый вкус крови во рту. Слизнула вязкую каплю с губы и гордо вскинула подбородок, не побоявшись с вызовом посмотреть на тряпичную маску отца.

Это я ее заставила! – не унималась моя несчастная мама, от чего мое сердце сжалось в тугой комок и затарахтело так громко, что я ощутила его пульсацию в висках. Мне хотелось закричать во всю глотку и возразить, переключить внимание отца обратно на себя, но будто в вязком страшном сне я была способна лишь хватать ртом воздух и издавать еле слышные хрипы.

– Какое правило ты нарушила, Селеста? – обратился он к матери ровным стальным и дико холодным голосом, от которого кровь стыла в жилах.

– Я не явила истинный лик. Я открыла дочери правду и заставила ее бежать, – захлебываясь слезами, прерывисто отвечала мать. – Пощади Арнию и я сделаю все, что скажешь.