В плену у платформы. Как нам вернуть себе интернет

Здесь важно не попасть в ловушку культурного пессимизма, которую устроили для себя такие культурные индустрии, как Netflix. Мы встаем на сторону аморального пользователя, который, бросая сериал на середине второго сезона, не чувствует себя предателем. Мы радуемся контенту столько, на сколько его хватит. Хватит сериальных марафонов – теперь мы тупо щелкаем каналами. Мы сами решаем, куда кликать и листать, как в старые добрые времена телевизионного пульта. Мы бежим от профилей на платформах, бежим от рекламы, мы хотим всегда быть на шаг впереди воспитательного сюжета. В конце концов, мы же интерактивные зрители, мы сами формируем смыслы. Это и есть медиасуверенитет.

Случайное переключение каналов – месть сторителлерам и их нравоучениям. Оно саботирует требование обдумать произведение, вникнуть в повествование и раскрыть его смысловые слои. Со времен раннего кино, дада, сюрреализма и Джойса существует движение против идеала Просвещения – погрузиться глубоко в произведение искусства (и называть такое погружение «настоящей культурой») – в пользу многоголосия. Для Беньямина рассеянность была не просто недостатком или болезнью, а легитимным способом наслаждаться и интерпретировать произведения искусства. В духе Кракауэра нам нужно и дальше культивировать специфическое цифровое ощущение просмотра баз данных и выходить за поведенческие границы. Нам нужно отказаться от предсказуемого подхода платформ и заново изобрести медиасферу как пространство возможностей, движимое гиперчувственным любопытством.

Авторитет Кремниевой долины, который несколько десятилетий был непоколебим, ослабевает. Консенсус Пало-Альто (выражение Кевина Мангера) медленно, но неуклонно теряет легитимность. Людям больше не кажется, что надо протестовать против правительственных ограничений свободы слова в интернете. «Похоже, все недооценили спрос на информацию о том, что белый национализм – это хорошо, а вакцины – плохо» [10]. Мангер отмечает недостаток разнообразия. Если бы правительство «предоставляло базовые интернет-технологии и разрешило местную, внутреннюю конкуренцию, социальные сети были бы более разнообразными и более чувствительными к культурным особенностям, чем мы видим сегодня». Государства должны взять на себя ответственность и активно наблюдать за тем, что видят пользователи. Мангер предлагает им «интегрировать информационные технологии в существующие институциональные структуры, а не подрывать их, слепо веря в сказку, что свободные информационные потоки всегда будут приводить к положительным результатам».

Говорят, что запертые в «социальной» тюрьме миллениалы окружают себя добрыми советами. Рекомендациям нет конца: выйти из режима многозадачности, перестать навязчиво проверять новости, перестать заедать стресс. Один из миллиарда советов – выбрать Team Human и избавиться от болезненного искушения сравнивать себя с другими: «Проведите ревизию своих соцсетей и уберите из ленты всех, чьи посты вызывают у вас чувство зависти. Если вы замечаете, что сравниваете себя с кем-то из знакомых, то, возможно, стоит скрыть его посты» [11]. С другой стороны, поколение Z, кажется, должно быть циничнее, поскольку у его представителей изначально меньше ожиданий, чем у предыдущих поколений. Джошуа Ситарелла считает, что для зумеров ирония стала культурной стратегией. Ситарелла предлагает материалистическое прочтение онлайн-культуры. «Зачем молодые люди настойчиво демонстрируют правым моральное превосходство? В основе появления молодежной реакционной культуры – очевидная неспособность неолиберального капитализма выполнить свои обещания» [12]. По мнению Ситареллы, троллинг в TikTok – пример ответной реакции на снижение ожиданий от жизни в Америке. Он объясняет: «Реакционная политика процветает больше всего тогда, когда трудно вообразить себе лучшее будущее». Противодействие чрезвычайно важно. Левые блогеры, развивающие контр-нарративы на YouTube, как Chaun, Contrapoints, Zero Books и другие, а также стримеры Twitch, как Destiny и Hasan Piker, находятся на передовой в этой битве за сердца и умы молодежи».

По словам Джоаны Рамино, «реальная близость, настоящая человеческая связь становятся анафемой для постмиллениалов. Чувство общности заменяется типовым эрзацем, управляемым через экран и колонки высокой четкости». Дефицит близости и привязанности заполняет ASMR. ASMR, или автономная сенсорная меридианная реакция, – «чувство удовольствия или даже чувство приятного покалывания, вызываемое рядом звуковых сигналов, в особенности отчетливым восприятием обычно очень тихих звуков, таких как легкое чмоканье губами, когда кто-то шепчет, шорох карандаша по бумаге или звук расчесываемых волос». Что делать пользователю, испытывающему нехватку? «Будьте уверены, что извращенная изобретательность капиталистической системы обеспечит их», – пишет Рамино. – Целомудренные асексуальные видео на порносайтах и ASMR-блоги в YouTube – лишь два примера коммодификации близости и превращения ее в потребительский медиапродукт для наших изголодавшихся душ» [13].