В плену у платформы. Как нам вернуть себе интернет

Говорят, что игры – та среда, в которой сегодняшние дети предпочитают общаться с друзьями. «Тусовки на баскетбольной площадке всегда были не только ради игры, а ради общения с друзьями. Поводом для того, чтобы собраться. В 2019 году всё то же самое происходит виртуально. А поводом становится Fortnite, Roblox и иногда Minecraft» [19]. Баскетбольная площадка переродилась в видеоигры – место для виртуальных тусовок, занятие, за которым можно подружиться. Roblox и Fortnite – настоящие виртуальные миры. У них больше общего с физическими пространствами для общения, чем с традиционными видеоиграми. В отличие от сверхскоростных шутеров, Roblox и Fortnite подразумевают много свободного времени. Большая часть времени уходит на исследование мира, сбор оружия, припасов и так далее. Лучшие социальные платформы находят баланс между созданием и потреблением контента и учат кооперироваться.

Трудно представить, чтобы подростки, пройдя «школу» Fortnite и Roblox, перешли в традиционные соцсети. Тому, кто вырос в трехмерном виртуальном мире, не покажется такой уж увлекательной двухмерная лента инстаграма. «В традиционных социальных медиа сейчас чего-то не хватает. У нас есть соцсети для общения – Facebook, KakaoTalk, Twitter, Naver. Но все они построены вокруг текста, картинок и видео. Думаю, на следующем шаге можно будет встречаться с друзьями и общаться в виртуальном мире, где бы вы ни находились», – говорит Тим Суини, основатель компании Epic Games, которая выпускает Fortnite. Вот самое перспективное направление на сегодняшний день: создание виртуальных миров и связанных с ними технологий, которые люди будут использовать для повседневного онлайн-общения в будущем.

Как перестроить социальное таким образом, чтобы перед ним оказались бессильны тролли и боты, постоянно пытающиеся внести хаос в наше мышление и поведение? Вкладывая время и энергию в переизобретение общества, нельзя не учитывать свободу. Речь не о свободе (liberty) в понимании правых либертарианцев, а о свободе (freedom), про которую писали Арендт и Берлин. Это не просто свобода от манипулятивного и аддиктивного софта. Как придумать заново ботов и алгоритмы – чтобы они стали для нас компаньонами или игрушками, то есть превратились из систем угнетения, которые нас обманывают и поучают, в полезные инструменты? Технологическая свобода означает возможность отключить их. Нам нужны инструменты, которые будут помогать нам, а не колонизировать нашу внутреннюю жизнь. Гнев не победит нашу печаль.

Рассвет эры цифровых сетей был сколь захватывающим, столь и изнурительным. Возможность выразить себя, которую дали эти новые пространства, даже если самовыражение было пустым, резонировала со словами Фернандо Пессоа: «В этих впечатлениях без связи, без желания что-либо связывать я бесстрастно повествую свою автобиографию без фактов, мою историю без жизни. Это моя Исповедь, и если я в ней ничего не говорю, то это потому, что сказать мне нечего» [20]. Рассвет цифровой эры дал свободу стать чем-то, чем угодно – пусть чем-то бессмысленным. Как самоуверенно объявил Уитмен: «По-твоему, я противоречу себе? Ну что же, значит, я противоречу себе. (Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей.)» [21]

Соблазн цифровых технологий лежит где-то между этими двумя полюсами, между изнеможением и открытием множества возможностей. В одно мгновение мы можем разделиться на множественности, которые по своей сути бросают вызов авторитарным режимам, которыми мы собой управляем. И в этих множественных возможностях мы можем озвучить, даже в отсутствие внимательного слушателя, наши самые отчаянные и до сих пор не высказанные чувства. Но затем мало-помалу цифровая усталость проникает в нас: сначала на тактильном уровне, потом на социальном и, наконец, на фундаментальном философском. Источником изнеможения становятся не сами эти множественности и не вечный Другой, обретающийся где-то поблизости, всегда готовый нас унизить, укротить и отвергнуть. В основании этого изнеможения – проблема памяти о тех множественностях, на которые мы претендуем в интернете.

Поначалу потеря памяти-о-множестве кажется освобождающей. Можно вести себя одновременно глупо, кокетливо и агрессивно. Можно отправлять в возникшую бездну поэтические отрывки, радикальные политические манифесты и заброшенные теории, не беспокоясь, как оценит всё это взыскательный архивариус. Мы радуемся своим воспоминаниям, которые тем временем списываются из архивов наших собственных «я».

Но через несколько секунд мы осознаем, что превратились в массивы данных, а с нами и вся наша жизнь – наши эмоции, любовь, гнев, отчаяние, уныние, а также разочарование. Мы больше не архивариусы – и, следовательно, больше не анархисты – своих «я». Можно обманывать себя, притворяясь, что у нас есть технологическая свобода отключить гаджеты, но сделать этого мы не можем. Эти утраченные воспоминания о нашей множественности – шепот о том, что было потеряно, ропот усталости, отдающийся эхом в цифровом мире.