В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера

Рассказывали и об анонимном больном из Бельгии, чей врач согласился выписать рецепт. Больному было 68 лет, он принимал бексаротен ежедневно в течение 23 месяцев и находился под постоянным наблюдением группы врачей из брюссельского филиала Лувенского католического университета⁷. И да, у него несколько улучшилась память и повысились оценки по нескольким тестам на когнитивные способности. Однако, как нетрудно догадаться, здесь невозможно исключить плацебо-эффект. Так что этот медицинский казус останется в истории именно казусом – ненадежным, нестрогим рассказом об одном-единственном случае.

– Нужно понимать, чего стоит эта история, – прямо говорит Ландрет. – Она служит доводом в пользу нашей гипотезы, но, разумеется, не может быть основанием для дальнейших действий – ведь это не более чем казус.

Тут мне стало интересно, где же испытания на людях.

Я выяснил, что есть уже четыре группы исследователей, которые пытаются повторить результаты Крамер, вдохновившись ее находками. Прежде чем доверять тому или иному открытию, прежде чем начинать испытания на людях, результаты подвергают жесточайшей проверке, повсеместно повторяют их и во всем сомневаются. Тут не до церемоний – ученые зачастую не оставляют от чужих исследований камня на камне и находят уязвимое место с точностью олимпийского чемпиона по стрельбе из лука. Именно это, к сожалению, и произошло. Крамер и Ландрет требовали клинических испытаний, однако все четыре группы сообщили, что воспроизвести результаты Крамер им не удалось даже приблизительно. Неужели она ошиблась? Неужели ее открытие – заблуждение, вызванное, вероятно, странными особенностями ее выводка мышей? Неужели все это лишь буря в стакане воды?

В мае 2013 года в журнале Nature вышла разгромная статья, в которой излагались представления противников Крамер⁸. Главное возражение состояло в том, что бексаротен не влияет на альцгеймеровские бляшки. Препарат лишь уменьшает количество олигомерного амилоида – это мелкие, свободно плавающие сгустки бета-амилоида, своего рода промежуточная разновидность этого токсина, возникающая задолго до появления настоящих бляшек. Однако многие полагали, что именно эта разновидность играет главную роль в процессе болезни. Обширная научная литература показывает, что олигомерный амилоид способен нарушать синаптическую коммуникацию примерно как град, бомбардирующий телеантенну. И хотя бляшки, конечно, выглядят гораздо более грустно, их невидимые предшественники теснее связаны с потерей памяти и упадком когнитивных способностей. Некоторые ученые даже утверждали, что клинические испытания потерпели неудачу именно потому, что надо было уничтожать олигомеры, а не бляшки.

Ламберт считает, что все это пустая болтовня.

– Меня просто бесило, что дискуссия вертится вокруг бляшек, когда мы ясно показали, что бляшки не играют никакой роли! Они только говорят, что в мозге происходит что-то нехорошее, вот и все! Но если наша главная цель – улучшить память и когнитивные способности, при чем тут бляшки? Очевидно, что эта мелкая олигомерная разновидность поражает синапсы, и я думаю, что мы улучшили поведение животных, потому что убрали олигомеры из мозга.

Кроме того, Ландрет поспешил подчеркнуть, что другие группы иначе готовили лекарство. Они растворяли порошковое сырье в искусственной жидкости, а не просто давали мышам таблетированную форму, как Пейдж Крамер. Ландрет считает, что в первом случае препарат задерживается в крови на несколько минут, тогда как во втором циркулирует в кровотоке часами. А в мире молекулярной генетики это огромная разница.

Фармацевтические гиганты не стали слушать возражений Ландрета, однако нашлись ученые, которые сочли, что отмахиваться от гипотезы бексаротена не стоит. Группа анонимных частных благотворителей, у которых в семье есть страдающие болезнью Альцгеймера, собрала более миллиона долларов на небольшое клиническое испытание, которое провел Джеффри Каммингс из Центра лечения заболеваний головного мозга имени Лу Руво в Лас-Вегасе. Испытания прошли в августе 2014 года; 20 человек в течение четырех недель принимали либо бексаротен, либо плацебо. Примечательно, что препарат и в самом деле снизил уровень амилоида, но лишь у тех, у кого не было генотипа APOE4. Когда Каммингс подробно изучил данные, то выдвинул два предположения:

– То ли препарат действует только на тех, у кого нет APOE4, – сказал он мне по телефону, – то ли – думаю, это так же вероятно – нам просто надо давать бексаротен этим больным дольше, поскольку амилоид у носителей APOE4 гуще и плотнее.