В погоне за Тайной

Он беззастенчиво демонстрировал себя. Свой рост — Бэй возвышался над спортсменкой почти на голову. Широту плеч, унаследованную от деда-циркача и усиленную многолетними занятиями водным поло. Накачанные регулярными тренировками руки — не грозди выпирающих мышц, а линии более аккуратные, но безоговорочно свидетельствующие о развитой мускулатуре и физической силе.

Кобейн не рассчитывал на сногсшибательный эффект, который обычно производил при знакомстве. Спортсменку уровня Волжской, принадлежавшую к особой группе людей, занятых поиском границ возможностей человеческого тела, сложно удивить прекрасной фигурой, но тем более важно представить себя достойным ее внимания.

Лицо?

Кобейн был красив.

В нем не было ничего смазливого, нежного, трогательного. В его внешности можно было найти недостатки, но они терялись, складываясь в убедительный пример мужской красоты, в котором тонкие аристократичные черты смешивались с настойчивыми каплями южной крови, говорившими о сильном характере или о настойчивости до упрямства.

По словам Зоси, грубость черт и достойное осла упорство вместе с атлетической фигурой достались Бэю от прадеда-циркача, однажды почти победившего самого Поддубного.

И победившего бы, если бы не желудочный грипп, оставивший молодого борца в плохой форме накануне самого важного боя его карьеры.

Благородные аристократические линии лица Бэя напоминали беглую австрийскую прабабушку Юлиану, саму Зосю и, как ни странно, Анджи — Старшего. Страстные южные вливания нужно было искать в прошлом обедневшей линии Ван Дорнов. Но общий результат был впечатляющим. Бэй прекрасно знал, какое впечатление производит на женский пол карими глазами с расходившимися от зрачка желтыми лучами. Его густые темно-русые волосы широкой волной ложились за уши, а когда нужно было — непослушно падали на глаза. Нос был достаточно прямым и не слишком широким, высоким скулам завидовали модели, с которыми Бэй работал на редких фото-проектах, а нормального размера губы могли быть соблазнительными, насмешливыми, ухмыляющимися, могли стягиваться в натянутую линию — в общем, легко передавать любую эмоцию.

Удивительно, что с подобными внешними данными Кобейн избежал участи самовлюбленного павлина.

Если Карина и была впечатлена, то не показала этого. Хотя, с ее самоконтролем и привычкой находиться под пристальным взглядом зрителей и жюри, прятать эмоции было несложно.

— Парк оказался слишком маленьким?

— Очень маленьким, — лучисто улыбнулся Бэй, продолжая подпрыгивать на месте, желая сохранить тонус в мышцах. — Я тоже люблю бегать наедине с музыкой, — он показал на висевшие на шее наушники, — но сегодня такой неуютный день, я в Праге проездом, увидел вас — и не смог устоять перед искушением пробежаться рядом.

Карина пожала плечом, возвращаясь к движению.

Не прогнала. Значит, он ее заинтересовал.

— Дорожка широкая, — сказала она и, надев наушники, быстро увеличила скорость бега.

Бэй не отвлекал Волжскую. Просто двигался рядом, с интересом оглядываясь по сторонам. Он неоднократно бывал в Праге, даже в этом самом парке, но всегда по-разному видел город, манивший своими бесчисленными тайнами. Он чувствовал, что Карина осторожно поглядывает на него, а заметив направление его взгляда, тоже начинает рассматривать парк. Наверняка теряясь в догадках — случайный он спутник или нет? Узнать в ней блистательную чемпионку мира было непросто, но даже в самой невзрачной одежде и без косметики Карина оставалась очень привлекательной девушкой, достойной мужского внимания.

Она понравилась Кобейну такой — немного домашней, без щитов и лат яркого макияжа и без маски успешной спортсменки. Он только еще не решил, напоминает она ему Анну Каренину или нет. Героине Толстого был посвящен один из номеров фигуристки для свободной программы, который Бэй посмотрел в ютубе. В танце Волжской удалось передать уязвимость и страстность натуры Анны. По мнению Кобейна, Каренина была символом душевной слабости и неумения принимать решения, потерявшейся в любви и одиночестве. Но какой мужчина не мечтает зажечь всепоглощающее пламя в женщине? Успех созданного фигуристкой образа сыграл свою роль в том, что этим серым пражским утром Бэй бросал осторожные взгляды на бегущую рядом Волжскую и искал в ее глазах и изгибе губ способность к глубокой страсти и самоотдаче в любви. Он даже придумал, как заставить девушку остановиться на минутку и повернуться к нему, когда замедлил бег, осторожно касаясь плеча Карины.

— Смотри, — Кобейн показал на крышу одного из домов, по которой уверенно ползла черная кошка, приближаясь к задремавшему голубю. — На доме Фауста. Символично.

Девушка бросила быстрый взгляд на улицу, потом ее карие глаза посмотрели на Бэя, и он подумал о горячем шоколаде. Дернулось сердце, напоминая, что способно не только к механической работе по перекачиванию по телу литров крови.

— Может, они их специально разводят и выпускают на улицы для одурманивания туристов, — пожала плечом Карина и продолжила бег.

Через десять минут пробежка закончилась у входа в гостиницу.