В поисках Божества

Вслед на наасенами мы находим в «Философуменах» упоминание о других гностиках-офитах, называемых ператами; учение их, насколько его можно восстановить по данным Ипполита, было вполне аналогично системе наасенов, так как в основе его также лежало представление о тройственной природе всего сущего. Но, с другой стороны, ператы сходились с «офитами» Иринея в резко враждебном отношении к библейской традиции, изъяснявшейся ими также в смысле отождествления Иеговы с низшей космической силой, противополагаемой Высшему Божеству. Основателями секты ператов, по словам Ипполита[231], были некий Евфрат (Ευφρατης ο Περατικος) и Келб (Κελβης ο Καρυστιος), но последнего Ипполит в другом месте[232] называет почему-то Адемом (Άδεμης ο Καρυστιος), а об Евфрате упоминает Ориген[233] как об основателе секты офитов. Это указание Оригена не противоречит сведениям Ипполита, так как «ператы», по всей вероятности, именовали себя просто гностиками-офитами; название же Περαται, т. е. переправляющиеся, потусторонние, применялось ими к себе в смысле мистической переправы через океан бытия, из низшего мира в высший[234]. С этим символом переправы, подкрепленным аллегорическими толкованиями сказаний о прохождении через Чермное море, мы уже ознакомились в учении наасенов; подобно им, ператы также пользовались символикой древних мистерий, подчеркивая свою близость к эзотерическим учениям Востока и эллинского мира. Отрывок «ператского» трактата, цитированный Ипполитом[235], представляет удивительную смесь всевозможных символов, заимствованных из всех известных нам явных и тайных культов и поэтических легенд древнего мира; эта символика настолько запутана, что мы здесь не будем пытаться ее выяснять, следуя примеру самого Ипполита, который откровенно заявлял о невозможности разобраться в этой сложной системе. Впрочем, Ипполит и не старался передать общую схему учения ператов, ограничиваясь, как и в отношении наасенов, пересказом попавших в его руки трактатов разнообразного содержания. По-видимому, тут было и рассуждение о Сущности Божества, и опыт символического толкования Ветхого Завета, и трактат о мистическом значении планетных сфер, тесно связанный с астрологическими учениями древнего Востока.