В поисках человечности (СИ)

Вильгельм, став вампиром, восхищался своей новой силой и возможностями. Верный своему Сиру он продолжил служить на благо Густава с ещё большим рвением. Берлин становился всё сильнее и прекраснее лишь благодаря управлению и тонкому расчёту одного единственного Каинита. Пока Вильгельм занимался внутренней политикой, Густав налаживал связи и собирал вокруг себя Вентру, готовых поддержать амбициозного правителя в любой момент.

В 1486 году Густав и его сторонники Вентру помогли создать Камарилью. Он предложил свои уставы, и общество поддержало его. В Бранденбурге уже давно стоял террор жестоких правил. Теперь же, лишь немного смягчив их, правитель Берлина навязал Законы Камарильи всему миру.

Бранденбург стал доменом старого Вентру. Густав присвоил себе статус Тёмный Фюрст[2], а позже переименовался в Принца, используя значение на латыни. Его единственный Отпрыск стал Сенешалем и отвечал за город и домен, имея право говорить от имени отца. Но отношения с Густавом не были гладкими. Густав восхищался и боялся своего невероятно умного слугу. Принц не обучал Вильгельма, не рассказывал о дисциплинах и возможностях. И Вильгельм, словно губка, впитывая всё по крохам, наблюдая за своим господином. Со склонённой головой и верным сердцем он ловил всё налёту, узнавая новое сам. Густаву следовало бы похвалить Дитя за рвение и старания. Но Густав показывал ему лишь свою суровость и продолжал держать в ежовых рукавицах.

До 1490 года Вильгельм был первым и единственным Потомком Густава. И хотя Густав не доверял Отпрыску, как, впрочем, и всем остальным, Принц всё же ценил Дитя и видел его гигантские возможности. Осознание этих возможностей пугало могущественного вампира, который сам убил своего Сира и мог ожидать такого же от своего пасынка. И в 1490 году Густав дал становление ещё одному сильному смертному – Клаусу Ульрику. Назначив его защитником города, он дал ему статус Шерифа и Палача. Принц надеялся лишь поделить власть, что успел ухватить его первенец, но Вильгельм не хотел делиться. Изворачиваясь как уж на сковородке, Сенешаль держался за свою власть крепко, не отдавая ни линии[3] новому слуге Густава.

Но Густав не собирался сдаваться – он создал новое Дитя – Катерину, вручил её Вильгельму, повесив как камень на шею. Он надеялся унять потомка, даже не подозревая с каким восхищением его верный слуга следует всем законам своего Сира. Ущемляя Вильгельма, стараясь свергнуть его с честно выстроенных пьедесталов, Густав получил в итоге лишь презрение. И хотя Вильгельм всё так же был предан своему Сиру, первый Потомок более не был столь оптимистичен в отношении своего положения. Густав связал своих Детей Узами Крови, надеясь, что это удержит их тела у его ног, но Узы не смогли удержать их сердца. И всё о чем мечтал Вильгельм – избавиться от влияния Сира. Катерина же виделась умному Вентру отличным способом манипулирования и давления на Густава, необходимо было лишь найти к ней подход.

Карета остановилась рядом с почерневшими от грязи и времени воротами, и слуга отворил их, пропуская господина во двор. Вильгельм вышел, подавая руку своей сестре и, спрятав её под плащом, провёл в дом. Отправив всех слуг спать, он взял бухгалтерские книги с отчётами и направился в кабинет. Катерине же велел осмотреться.

Женщина чувствовала себя неуверенно, странно. Что-то путало её мысли, не давало расслабиться. Какие-то загадочные запахи, поднимающие воспоминания из глубин подсознания. Или странные шорохи ветра, пробирающегося в замок, треск свечей под высоким потолком залы, писк заблудшей летучей мыши или то, как оседает пыль от движения её плаща. Словно во сне она поднялась на второй этаж и замерла рядом с закрытой дверью комнаты. Толкнув её, женщина осторожно заглянула в образовавшийся проход. Вдохнула затхлый воздух и, ведомая неизвестной силой, подошла к постели. Её руки, словно действуя сами по себе, вытащили из-под кровати небольшой сундук, в котором ворохом хранились странные детские вещи. Кукла с оторванной рукой, платок из тонкой шерсти, платьице на пятилетнего ребёнка и рассыпающийся венок белых ромашек. Катерина неуверенно надела его на голову и до крови прикусила губу. Воспоминания дрожали спутанными картинками перед взором, но она не могла ничего вспомнить. От этого было больно, так больно, что из её глаз хлынули кровавые слёзы, и она прикусила губу ещё сильнее, боясь, что кто-то услышит её плач.

Дрожащими руками она сняла венок и положила его в сундук. Задвинув под кровать, женщина поправила покрывало, чтобы коробки не было видно. Потом Катерина направилась к большому сундуку в углу комнаты. Стряхнув слой пыли, она подняла резную деревянную крышку. В сундуке хранились платья. И одним из верхних лежало белое, из тонкого льна и с шерстяной вышивкой на груди в виде двух букв К. Катерина осторожно потрогала буквы, они не вызывали никаких воспоминаний, только казались тёплыми и прилипающими. Платье было красивым и она, скинув плащ, стала переодеваться в лёгкий прочный материал.