В поисках Человека

Старый полемарх служил ему столько времени, посвятил ему всю свою короткую собачью жизнь с энтузиазмом и верностью, которые никогда не подвергались сомнению. Самый благородный слуга, которого только посылала ему судьба, – нет, друг. Вот, кого он оставил на старой красной планете. Его пронзила боль – незнакомое ощущение, небывалый недуг, смесь грусти и бессилия, а еще – гнева. Он добрел до кресла, игнорируя двух других пассажиров, не в силах заговорить, не сводя глаз с кипящей поверхности планеты, и на миг подумал – а если каким-то чудом… Но нет, слишком поздно. Огромный колосс свернулся калачиком, как раненый зверь.

* * *

Внизу, на небольшом расстоянии от посадочной площадки на склоне Олимпа, таком огромном, что он больше походил на равнину, чем на склон, Фемистокл смотрел, как улетает шаттл, и улыбался. Теперь Отон в безопасности.

Он с интересом наблюдал за эпичным сражением между подземным божеством красной планеты и звездными захватчиками. Этот бой поразил его. Как незначительное существо вроде него оказалось свидетелем такой космической мощи? Он видел, как огненные стрелы, а после – огромные беззвучные взрывы превратили ночь в день. Он глядел, как разбиваются, входя в атмосферу, сотни металлических монстров, громадных, будто острова его мира, которым словно не терпелось навсегда похоронить себя в песке. Скопление агонизирующих богов.

Фемистокл не был глупцом. Он понимал последствия такого события. Он видел первую вспышку – прежде чем горизонт украсил длинный столп пыли, которую подняло с поверхности и колонной вознесло к небу. Теперь пыль не переставая опускалась в ошеломляющей тишине, приняв форму чудовищного ярко-красного гриба, словно освещенного изнутри. И это был только первый катаклизм. За ним последовали остальные, так быстро, что в конце концов Фемистокл уже не мог их сосчитать, а до его ушей долетел глухой шум: не просто шум, а настоящий гул, который, казалось, шел одновременно и сверху, и снизу, и в конце концов сотряс землю под ногами Фемистокла, так что тот упал на четвереньки. Защитит ли его тонкий комбинезон, когда огромная волна плавящегося камня захлестнет его? Фемистокл надеялся, что нет. Если повезет, страдать он не будет. Надо сказать, что он не ощущал сильного страха – знал, что все случится почти мгновенно. Тряска усилилась, и он уже не пытался встать, несмотря на идущий от почвы холод, который пробрался через защитный слой комбинезона и начал расползаться по его артритному телу. Он находился на широкой голой площадке, испещренной каменными глыбами. Никакого риска, что сверху что-то упадет. Внутренне он пожурил себя: учитывая ситуацию, такое опасение явно было излишним.

А вот о чем он жалел, так это о том, что не успел в последний раз поговорить с племянницей. Не смог на это решиться. В ее взгляде он читал горечь и моральное осуждение. Фемистокл всегда знал, какая за ним вина. И все же… Обнять Фотиду в последний раз, как тогда, когда она была щенком, и ощутить лапами ее мех. Вот, чего ему не хватало. Что ж, так оно выходит. Он считал себя слабым звеном, тем, кто подвергнет опасности собственное племя – если у племени не хватит духу его изгнать. Пока он будет разрываться между своей верностью Отону и отеческими чувствами к Фотиде, останется помехой для своего народа. У его племянницы не получится по-настоящему самоутвердиться. Значит, он должен уйти. Он не сомневался, что Фотида вместе со своим спутником доведут их народ до конца этой эпопеи.

Впрочем, как она кончится – этого он не мог себе представить. Поиски Человека… Это было выше его понимания. Что значит – жить рядом с подобной сущностью? Нет, его время определенно прошло.

Это место прекрасно подходило для того, чтобы со всем покончить. Красная планета сперва напугала его. Такой безжизненный простор… А потом он понял, что в этих ледяных равнинах есть что-то чистое, что-то грандиозное. Вот так он решил, как и где совершит свое искупительное самопожертвование. Превозмогая боль в усталых суставах, он ушел в серую пыль. Спустился по бесконечному склону гигантской горы, и в награду смог насладиться зрелищем невероятной битвы. Такой бой – прекрасный конец для полемарха, словно визит давней любовницы. У Фемистокла давно осталось лишь две спутницы – война и его служба Отону. Он не создал семьи. Какое-то генетическое нарушение, как сказал ему Аттик с серьезным и печальным видом друга, который сообщает плохую новость. Фемистокл сперва страдал от этого, а после Бог, всегда такой внимательный к нему, позвал его как-то вечером и вверил заботам прекрасного ребенка-вундеркинда. Дар небес. В конечном счете, жизнь превзошла его ожидания.