В поисках Человека

Машина Лакия прекрасно отражала его натуру меткого и хладнокровного убийцы, всегда скрупулезного и разрушительного в бою: воинственные формы, напоминающие орла; фланги, похожие на готовые раскрыться крылья, нос в форме изогнутого клюва, которым удобно разрывать плоть. Они с Отоном прежде сражались вместе, водили каждый свою эскадру в обширные и не представляющие никакого интереса территории, позже ставшие Рубежом. Потом Лакий получил должность префекта претория, стал опорой тирании Нерона, и они с Отоном отдалились друг от друга. Когда сумасшедшего императора ловким маневром удалось свергнуть, Лакий, запоздало к ним присоединившийся – вернее, не оказавший сопротивления, – поспособствовал их предприятию, открыв заговорщикам двери Урбса. Благодаря этому начальник преторианцев получил место у самого трона. После Гальба изгнал Отона – слишком сильного, слишком популярного. А Лакий, присоединившись к Гальбе, стал таким образом Отону соперником. Но не из тех, кого презирают, – он оставался скорее тактиком, воином, как сам Отон, нежели придворным. Такие вырожденцы среди Интеллектов были редкостью.

Лакий! Поговорите со мной, безумец вы эдакий!

И Лакий ему ответил. С молниеносной скоростью они обменялись кодами идентификации и с помощью телеметрических настроек согласовали протоколы коммуникации. Потом создали нейтральную полосу в буферной памяти, чтобы избежать предательства с той или иной стороны.

Наконец они оказались лицом к лицу. С моря дул ураганный ветер, с яростью обрушиваясь на голый и обрывистый скалистый мыс, где они стояли. Темное небо с оливковым оттенком, какого Отон никогда не видел, отличалось от тысяч оттенков голубого изначальной планеты и от красноватой бледности ее младшей сестры. Где же Лакий нашел такую странность – и этот мелкий дождь, пахнущий залежалыми водорослями? Почему выбрал такой пейзаж, полный вспухших от гнили растений, которые собирались маленькими зловонными горками в каждом углублении скалы? Какое подспудное послание здесь крылось? Или это признак больного ума? Лакий сделал шаг вперед, и свет какой-то луны – слишком маленькой – разорвал облака и осветил его грубое, неотесанное лицо, прямую солдатскую осанку. В аватаре триумвира сохранялось что-то машинное, оставшееся от оригинала, – словно он никогда не желал ничего иного, только быть автоматом.

– Отон, какая приятная встреча.

– Хотел бы я, чтобы мы вели этот разговор при других обстоятельствах.

– В Урбсе вы не были так вежливы. Хотя, в ваше оправдание, уготованная нами встреча могла вас оттолкнуть.

Отон остался невозмутим и спокойно спросил:

– Лакий, что вы делаете?

Префект претория обратил взгляд к соленой и бурной бескрайности, словно искал там слова.

– Я знал, что вы доберетесь сюда, Отон. Если существует ошибка, которой я не совершу в отличие от Виния, так это недооценка противников. Его вы побеждали три раза. От меня вы не уйдете.

– Даже ценой вашей жизни?

Лакий кивнул.

– Почему?

– Потому, что вы не должны ступить на эту планету.

– Это я уже понял. Если вы боитесь, что я несу опасность Человеку…

– Вы ничего не поняли, – сухо оборвал его Интеллект. – Это Человека я боюсь. Человека, Отон, – не вас, не Виния, не варваров. Человека и того, что он может сделать с другим Человеком, и сотворить с космосом, если дать ему возможность.

Он опять повернулся к Отону, и тот отпрянул, увидев выражение лица – такое безумие и отчаяние горели в его глазах. Лакий был пленником собственного разума, отданным на милость жестокого палача, от которого мог освободиться, лишь умерев: у Отона не было ни единого шанса урезонить собеседника. Он мог лишь вернуться на Корабль и приготовиться к катастрофе. Однако Отон и этого не сделал – из сочувствия или из любопытства, а скорее всего – и того, и другого одновременно.

– Объясните мне, друг мой.

Лакий расхохотался. То был неприятный, механический звук.

– Выйдет слишком долго, а у нас не осталось времени. Да и вы не поверите мне.

– А вы все-таки попытайтесь. Я умру просвещенным.

Снова этот мерзкий карикатурный смех.

– Ах, Отон… Вы никогда не отступаете. Вот поэтому, а вовсе не по уму узнают героя.

– Поговорите со мной. Скажите, как благородный воин вроде вас может так стремиться к верной смерти, и почему вы желаете, чтобы оба наших Корабля сгорели в атмосфере этой планеты и упали на землю? Число меня возьми! Вы же собираетесь меня убить. Так объясните, почему. Уж это вы должны для меня сделать. Как солдат солдату.

Он шагнул вперед, нервным жестом ухватил Лакия за руку и судорожно сжал ее изо всех сил. Лакий не попытался высвободиться.

– Ни один из открытых нами путей меня не удовлетворяет. Я не желаю ни того будущего, о котором мечтаете вы, ни того, что готовит Виний. Для вас это в который раз возобновленная тирания Человека…

– Человек не был тираном.

– Может, и нет. Но поверьте мне, он станет им сейчас. Сделает из нас своих военных роботов.

– Разве это не самая прекрасная судьба для автомата?