В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Реакцией великих держав на волнения в Албании и Македонии стало озвученное в августе 1912 г. Л. Берхтольдом предложение о децентрализации европейской Турции. По словам австро-венгерского министра иностранных дел, с устранением централизованной системы управления, поборником которой являлись младотурки, местные народы получили бы возможность мирным путем отстаивать свои законные требования. Берхтольд призывал своих иностранных коллег воздействовать на балканские государства, чтобы заставить их проводить миролюбивую политику в отношении турецкого правительства и позволить ему осуществить необходимые реформы[816]. План главы австро-венгерского МИДа был в самых общих чертах поддержан другими великими державами[817], однако руководство Турции расценило его как вмешательство во внутренние дела государства. В данном случае, по мнению Дж. Лоутера, балканские государства продемонстрировали лучшее понимание ситуации, чем Порта. «Европейский концерт», чьи проекты реформ в балканских вилайетах никогда не носили далекоидущего характера ввиду отсутствия единодушия в рядах великих держав и столкновения их интересов в Османской империи, в очередной раз обнаружил нежелание брать на себя ответственность в вопросе обеспечения достойной администрации Македонии[818]. На дипломатические инициативы великих держав балканские государства ответили активными военными приготовлениями, начавшимися в сентябре 1912 г., что явилось отражением новой, набиравшей силу тенденции. Понимая, что в тот момент великие державы не собирались выносить на повестку дня вопрос о судьбе европейских вилайетов Турции, местные игроки решили собственными силами преобразовать политическую карту региона. Это намерение было следствием осознания ими того факта, что благодаря координации своих действий они получали в распоряжение ресурсы, позволявшие им рассчитывать на успех в войне против Османской империи. Такая политика балканских акторов накладывала определенные ограничения на вмешательство великих держав в дела региона.

Вспыхнувшая в октябре 1912 г. Первая балканская война застала европейские кабинеты в состоянии растерянности, поскольку поставила перед ними несколько неудобных вопросов. Во-первых, никто не мог с уверенностью предсказать, какие последствия повлечет за собой военное столкновение союзников и Турции для расстановки сил на Балканах и Ближнем Востоке. Во-вторых, правительства великих держав волновало, будет ли балканская война локализована или же перерастет в общеевропейский конфликт, что, в свою очередь, неизбежно высветит проблему взаимных обязательств партнеров по блокам. Австро-Венгрия, как отмечал в конце августа 1912 г. Ф. Картрайт, предусмотрела несколько сценариев развития событий в случае «катастрофы» на Балканах: падения правительства в Константинополе и последующей за этим анархии, атаки балканских государств на европейские провинции Османской империи, их победы или поражения. В отличие от Дунайской монархии, державы Антанты, по словам британского дипломата, «блуждают в темноте относительно этих вопросов и начнут их обсуждать только тогда, когда на Балканах произойдет взрыв»[819]. Картрайт призывал Форин Оффис определиться с тем, насколько готовы Англия и Франция поддержать Россию, если последняя будет втянута в конфликт с Австро-Венгрией из-за Сербии. В противном случае «’’Тройственная Антанта” потерпит дипломатическое поражение, или же… в Европе создастся столь напряженная ситуация, что избежать войны практически будет невозможно»[820].

Партнеры России по Антанте предпочли бы уклониться от ответа на эти деликатные вопросы. Лондон и Париж рассматривали эскалацию конфликта на Балканах как крайне нежелательную. Р. Пуанкаре, возглавлявший в тот момент французское правительство, критиковал сербо-болгарский договор и скептически относился к заявлениям С.Д. Сазонова о том, что соглашение между двумя славянскими государствами являлось инструментом поддержания мира на Балканах. По замечанию Пуанкаре, в сербо-болгарской конвенции «ничего не говорилось о статус-кво, зато были предусмотрены случаи его нарушения»[821]. Лондон возлагал всю ответственность за балканский кризис на Россию и Австро-Венгрию – державы, на первый взгляд в наибольшей степени заинтересованные в сохранении спокойствия в регионе. Сазонов, по мнению Никольсона, едва ли представлял себе, что, «поощряя балканские государства к заключению оборонительного союза и частичному разделу Македонии, он поднимал у них дух, с которым впоследствии будет очень сложно совладать», тогда как Берхтольд со своими предложениями о децентрализации только «подогревал их ожидания»[822].