В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

В австро-венгерском генеральном штабе разрабатывались различные варианты кампании против Сербии. Предусматривалась как частичная мобилизация (в случае локализации военных действий на Балканах), так и всеобщая (в случае войны против одной из великих держав, России или Италии). В Вене делали ставку на превентивный удар по Сербии, ее молниеносный разгром до вступления в войну России или Италии[1018]. Как уже отмечалось, начальник австро-венгерского генерального штаба Конрад фон Гетцендорф и покойный Франц Фердинанд стремились избежать военного конфликта с Россией, которая по своим людским и материальным ресурсам значительно превосходила Дунайскую монархию. Фон Гетцендорф признавался: «Из всех возможных войн меня больше всего беспокоит перспектива войны с Россией, и я не хочу, чтобы она началась»[1019]. Наиболее предпочтительным выходом для правящих кругов Дунайской монархии явилась бы локализация австро-сербского конфликта на Балканах.

А теперь зададимся вопросом: каким же образом региональные амбиции и страхи угасающей великой державы запустили в действие механизм разрушения всей Венской модели международных отношений? Какие для этого были созданы специфические международно-политические условия?

Вряд ли можно назвать напряженность во взаимоотношениях между великими державами и постоянную политическую турбулентность на Балканах абсолютно взаимообусловленными процессами, ибо их генезис имел различную природу. В первом случае речь шла о динамике соперничества между великими державами в «эпоху империализма», движущим фактором которого было стремление ключевых игроков упрочить свои военно-стратегические, экономические и политические позиции в рамках тогдашней системы международных отношений. Если же эти рамки оказывались тесны для аспираций той или иной великой державы, то она рассчитывала на их «раздвижение», вплоть до возможности обрушения всей международно-политической конструкции. Что же касается нестабильности на Балканах, то она была вызвана более «долгоиграющими» факторами: задачами завершения национального освобождения балканских народов, строительством ими своей государственности, а также адаптацией к новым региональным границам и в связи с этим выработкой modus vivendi со своими соседями. Однако в тех внешнеполитических реалиях блоковое противостояние великих держав и нестабильность на Балканах начали «подпитывать» друг друга, что наглядно продемонстрировали вспыхивавшие в регионе кризисы – Боснийский кризис 1908–1909 гг. и Балканские войны 1912–1913 гг. Этот второй конфликт: характер ведение боевых действий, почти патовая ситуация, в которой оказалась европейская дипломатия из-за желания Австро-Венгрии сломить сопротивление Сербии и Черногории во время Адриатического и Скутарийского кризисов, а также последующие территориально-политические изменения в регионе – создал крайне тревожную атмосферу в Европе[1020].

Развернувшаяся между балканскими государствами борьба на региональном уровне спровоцировала новый виток гонки вооружений и вела к дальнейшей милитаризации международных отношений. Хотя вряд ли можно говорить о том, что опыт и уроки Балканских войн в полной мере были учтены стратегами в европейских столицах, налицо были очевидные вещи: балканские союзники и Турция воевали оружием, изготовленном на оборонных предприятиях великих держав, военные доктрины которых также были частично адаптированы местными игроками. По этому поводу корреспондент британского журнала «Экономист» писал: «Винтовки, амуниции, морское вооружение, осадные и скорострельные орудия, выпущенные разными заводами, так часто обсуждались и сравнивались некоторыми журналистами во время Балканской войны, что временами какой-нибудь циник мог подумать, что это была война саморекламы и взаимной брани между большими компаниями-производителями вооружений, а не национальная и религиозная борьба за контроль над территорией»[1021].