В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Однако в условиях существовавшей расстановки сил на международной арене официальный Лондон счел целесообразным санкционировать Мюрцштегскую программу, которая хотя и отдавала «пальму первенства» в македонском вопросе России и Австро-Венгрии, но в то же время являлась для них обоюдно сдерживающим фактором. Как и в феврале 1903 г., Лэнсдаун заявил, что Англия в целом выражала свое согласие с австро-русской схемой, но в случае ее несостоятельности оставляла за собой право выдвигать альтернативные решения и предлагать более радикальные меры[345].

Избранная Форин Оффис тактика не означала бездействия. Напротив, в Лондоне придавали большое значение событиям, происходившим в Македонии. Ведь они были следствием внутренних процессов, разворачивавшихся в балканских вилайетах Турции. Всплеск национально-освободительного движения вынес на повестку дня македонский вопрос не по воле великих держав, а вопреки ей (несмотря на отдельные инсинуации австро-венгерских агентов в европейских провинциях султана). Антитурецкая борьба местных народов становилась самостоятельным фактором балканской политики наравне с интересами великих держав. И Британия с ее радикальной схемой реформ рассчитывала этот фактор использовать для достижения собственных внешнеполитических целей в регионе: дальнейшей компрометации власти султана над европейскими территориями и вследствие этого переключения на них внимания Порты с азиатских провинций. Показательно, что в предложениях Лэнсдауна и требованиях инсургентов прослеживаются две принципиальные точки соприкосновения – назначение в Македонию христианского генерал-губернатора и введение там европейского контроля[346].

Османская империя, несмотря на упадок, обозначившийся еще в конце XVIII в., с ее уникальным стратегическим положением и богатыми природными ресурсами занимала центральное место в политической конфигурации Ближнего Востока, что позволяло ей принимать самостоятельные внешнеполитические решения и лавировать между великими державами. В тех обстоятельствах выступать на официальном уровне с лозунгами дезинтеграции Турции, пусть и ее балканских владений, было довольно рискованным предприятием. Но Лондон решил эту проблему виртуозно. Им были найдены неформальные каналы проведения своего влияния в регионе через взаимодействие с радикалами. Последние, как было показано в предыдущем параграфе, обладали набором идеологических установок, а также накопили богатый опыт взаимоотношений с балканской элитой и навыки оперативной работы в условиях обострения региональной напряженности.

Прежде всего, радикалы аргументировали право Англии в одностороннем порядке вмешиваться в ситуацию в Македонии. Ими была обозначена фундаментальная проблема – моральной ответственности Британии за то бедственное положение, в котором оказалось христианское население Македонии и Фракии. Ведь именно из-за позиции Лондона, руководствовавшегося в период Восточного кризиса середины 1870-х гг. традиционной логикой поддержания баланса сил, они были возвращены под власть султана. Еще в 1879 г. герцог Аргайльский отмечал, что на Берлинском конгрессе «английское правительство обнаружило свою неистребимую враждебность к набирающим силу и сражающимся за свою свободу христианским народам»[347]. Великобритания, как неоднократно подчеркивали в своих парламентских выступлениях представители Либеральной партии, несла моральную ответственность перед балканскими народами – «жертвами турецкого произвола»[348]. Соответственно, Лондон был обязан проводить активную политику на Балканах с целью заставить султана осуществить необходимые преобразования, обозначенные в статье 23 Берлинского трактата[349]. Апеллирование к моральным категориям и ноты раскаяния в декларациях радикалов являлись мощным пропагандистским и психологическим ходом. В глазах лидеров повстанческого движения заявления о гуманитарных мотивах политики Англии на Балканах, звучавшие из уст британских политических и общественных деятелей, приобретали особенную привлекательность по контрасту со «специальными интересами» Австро-Венгрии и России. Так, вожди македонских инсургентов заявляли, что они не «отдадут» Македонию «заинтересованным державам»[350].

Радикалы не только на теоретическом уровне обосновали необходимость вовлеченности Англии в события на Балканах, но и участвовали в формировании практического механизма проведения британского влияния в регионе. Это отчетливо прослеживалось в мероприятиях Балканского комитета, созданного в 1903 г. на волне событий в Македонии и Фракии. Его ядро составили политики либерального толка (Дж. Брайс и Н. Бакстон, Дж. П. Гуч, Хью Лоу, Дж. Кеннауэй) и журналисты (Дж. Макдональд, Г. Брэйлсфорд, Дж. Баучер, Г. Невинсон), выдающиеся ученые (А. Эванс и Дж. Тревельян), религиозные деятели (епископы Вустерский, Рочестерский и Херефордский, каноник М. Макколь), главы колледжей Оксфордского и Кембриджского университетов.