В поисках славы

Окно за спиной Тедроса со звоном разлетелось вдребезги, и он едва успел пригнуться, как на чердак влетели три скима и вонзились в грудь леди Гримлейн. У Тедроса не было времени, чтобы подхватить ее мертвое тело, не было ни секунды даже подумать о чем-то, потому что скимы уже нацелились на него самого. Тедрос на четвереньках метнулся к люку и прыгнул вниз, потянув за собой крышку. С ужасным визгом летающие черви ударились о закрывшуюся крышку, а Тедрос тем временем уже мчался вниз по ступеням, поскальзываясь на разбросанных под ногами газетах, спотыкаясь об остатки абажуров и поднимая в воздух вывалившиеся из распотрошенных подушек перья. Сумев каким-то чудом удержаться на ногах, он бросился к входной двери и вылетел во двор с криком:

– Ланс! Ты где, Ланс?

«Я должен был послушаться его… – стучало в голове Тедроса. – Это все оказалось ошибкой… Ну, теперь в седло – и галопом в лес… Немедленно, сию же минуту…»

Он резко остановился, словно налетев со всего размаха на каменную стену.

Во дворике перед домом стоял Ланселот, окруженный целой сотней скимов – казалось, что рыцарь находится внутри постоянно движущейся черной клетки. Меча у Ланселота не было, скимы отобрали его и сейчас держали клинок в воздухе, над самой головой рыцаря, но на такой высоте, что он не мог до него дотянуться.

Лицо у Ланселота было белым как снег, губы нервно дрожали.

Тедрос впервые в жизни видел испуганного сэра Ланселота.

Скимы медленно сложились в фигуру Змея, зеленая маска на его лице тускло блеснула в лучах закатного солнца. Облепившие тело Змея черви извивались и громко шипели. Змей взял висящий в воздухе меч и, приставив его к шее рыцаря, повернул голову к Тедросу и спокойно сказал:

– Привет, брат.

– Послушай, – Тедрос нервно сглотнул. – Тебе нужен я, а не он. Прошу тебя, давай покончим со всем этим раз и навсегда.

– Покончить? С этим? – Змей окинул Тедроса ненавидящим взглядом. – Ну уж нет. Это только начало.

И он полоснул Ланселота клинком по горлу.

– Нет! – вскрикнул Тедрос.

Змей рассыпался на сотни скимов и исчез. Окровавленный меч Ланселота со звоном рухнул на камни мостовой.

Тедрос подскочил к лежащему рыцарю, приподнял его голову. Кровь густой струей била из его шеи. Разорвав рубашку Ланселота, Тедрос попытался перевязать рану, и кровь рыцаря насквозь пропитала черный камзол короля.

– Я… в порядке… – прохрипел Ланс. – Я буду жить…

– Почему ты… Почему это с тобой… – всхлипнул Тедрос, обнимая лежащего рыцаря. – Почему не я… ведь ему нужен я…

В небе мелькнули, рассыпались дождем искры. Тедрос успел заметить, что взлетели они с соседней улицы.

Цвет сигнальных огней от зажженных пальцев он узнал сразу: Эстер… Дот…

А затем новые вспышки:

Софи…

Агата.

Ланселот тоже увидел эти вспышки.

– Иди… Он убьет ее… – прошептал он своему королю.

– Нет, я не могу тебя оставить, – возразил Тедрос. – Я сумею помочь… я отвезу тебя домой…

– Я буду здесь, – слабо улыбнулся Ланселот. – Когда ты вернешься, я буду ждать тебя здесь… на этом самом месте.

– Нет… прошу тебя…

– Это я прошу тебя. Убей его, Тедрос. За меня. За Камелот.

Тедрос крепко обнял Ланселота, не в силах уйти от него.

– Это моя вина. Я ни в коем случае не должен был приводить тебя сюда.

– Наши пути должны разойтись, и на то есть важная причина. Ты нужен Агате, Тедрос. Точно так же, как я был нужен Гиневре.

У Тедроса все сжалось внутри.

– Ступай, – сказал Ланселот. – Пока еще не стало слишком поздно.

Заливаясь слезами, Тедрос оставил Ланселота и бросился бежать по улицам, стараясь не оборачиваться назад.

«Он выживет… – как заклинание мысленно твердил он себе, размазывая по лицу слезы. – Он выживет…»

Но в глубине души он знал жестокую правду.

25 Агата. Вечернее свидание в Шервудском лесу

Агата стояла возле выхода из сооруженной на дереве хижины, освещенной синими и красными фонариками, и смотрела на лабиринт из других, украшенных такими же веселыми фонариками, хижин, соединенных между собой подвесными мостиками, качелями и канатами, где члены ее команды отдыхали после похорон сэра Ланселота и леди Гримлейн.

Кто-то из них дремал, другие негромко разговаривали, третьи плескались под душем в приспособленных для этого бочках, прикрепленных на дереве рядом с каждой хижиной. А Агата просто стояла, не в силах ни двинуться с места, ни даже заплакать – все слезы она выплакала во время похорон.

Было всего семь часов вечера – вся ночь еще впереди.

Ночь впереди, но ощущение было такое, что наступил конец. Всему.

– Не за́мок, конечно, что и говорить, – раздался голос снизу.

Агата посмотрела вниз и увидела взобравшегося на дерево человека в зеленом камзоле и коричневой шляпе, украшенной зеленым пером. Он остановился на нижней ветке под входом в ее хижину и поднял голову. На его лицо упал свет.

– Не замок, – повторил мужчина. – Но тем не менее какой-никакой, а дом.