В поисках смысла

Герой рассказа Чехова «Именины», задетый за живое несправедливым решением суда, вынесшего свой вердикт (что тогда, в конце века девятнадцатого, нередко бывало) исключительно с либеральных позиций, говорит с ехидцей собеседнице: «А у нас такой порядок, что вы можете неодобрительно отзываться о солнце, о луне, о чём угодно, но храни вас бог трогать либералов! Боже вас сохрани! Либерал – это тот самый поганый сухой гриб, который, если вы нечаянно дотронетесь до него пальцем, обдаст вас облаком пыли.»

И вот же, спустя сотню с лишним лет, оказалось, что эти самые «сухие грибы» никуда не делись, торчат на виду, ничуть не стесняются опылять мозги публике – и никто их не останавливает! Разве не поймали бы за руку какого – нибудь мошенника – знахаря, наносящего вред здоровью людей? А этим почему – то всё дозволено.

Существуют, правда, довольно скромные передачи, где журят либералов, но они погоды не делают. Насколько Никита Михалков в своём «Бесогоне» взвешеннее и интеллигентнее своих оппонентов – вот бы всем этим сванидзам и акуниным у него поучиться. Да где там! Эта самая собственная пыль застит глаза им самим. От этого они не стесняются то и дело прибегать к откровенному вранью, к подтасовкам. Какие они историки?! Характер их мышления и лукавых приёмов нельзя назвать историческим. Истерический – вот подходящий термин для их «мыслительного» процесса.

Словно о них осенью 1888 – го года Чехов писал Плещееву:

«Это полинявшая недеятельная бездарность, узурпирующая 60 – е годы; в V классе гимназии она поймала 5–6 чужих мыслей, застыла на них и будет упрямо бормотать их до самой смерти. Это не шарлатан, а дурачок, который верует в то, что бормочет <…> Когда я изображаю подобных субъектов или говорю о них, то не думаю ни о консерватизме, ни о либерализме, а об их глупости и претензиях.»

Не лишнее тут добавить, что летом этого года Антон Павлович отдыхал в Малороссии, на реке Псёл и впечатления о месте и о людях остались у него самые приятные. Но вспомнилось ему и такое: «Украйнофильство Линтварёвых – это любовь к теплу, к костюму, к языку, к родной земле! Оно симпатично и трогательно. Я же имел в виду тех глубокомысленных идиотов, которые бранят Гоголя за то, что он писал не по – хохлацки, которые, будучи деревянными, бездарными и бледными бездельниками, ничего не имея ни в голове, ни в сердце, тем не менее стараются казаться выше среднего уровня и играть роль, для чего и нацепляют на свои лбы ярлыки.»

Бог ты мой! Будто о сегодняшнем дне у наших соседей…

Наши отечественные современные либералы не отличаются от западных. И те, и другие словно поражены каким – то вирусом, который лишил их способности чувствовать своё падение.

Ещё в последней трети прошлого века видный английский публицист Малькольм Маггеридж опубликовал статью: «Либералистское стремление к смерти» (перевод напечатала Литературная газета, 24.03.1971). Заявив, что «либеральный ум, словно древесный жучок, источил все стропила и установления государства», он пояснил, что вредитель этот не только европейский: «как ни странно, у Америки повсюду перенимают стиль и навыки. Бунтующие ветераны американских студенческих городков стали образцом для Лондона, Парижа и Берлина; американская марихуана, порнография, фильмы Энди Уорхола и прочие порождения упадка и декаданса находят себе сбыт по другую сторону Атлантического океана.»

Суровые обвинения автор предъявил со знанием дела: у него за плечами было ректорство Эдинбургского университета, и он хорошо знал, чем живёт европейское студенчество. И тут нельзя сказать, что наше отечество оставалось в стороне от процесса, приобретшего всемирные масштабы.

11.12

У богини истории Клио временами портится настроение, и она позволяет себе отмочить какую – нибудь недобрую шутку над родом человеческим да не где – нибудь там в диком месте, но в стране, что называется, с великой европейской культурой, где вдруг рождается идея расового превосходства, которая разрастается в целую теорию.

Погрузившись в исторически не так уж и давнее прошлое, думаешь: вот как мог бы заядлый расист вообразить себе эталонную внешность нордического типа? Ясное дело, виделся бы ему такой, например, образец: блондин пропорционально атлетического сложения, стройный, с правильными чертами лица – словом, этакий классический викинг (недаром адепты расизма даже параметры головы измерять придумали).

И вот… в тридцатые годы в Германии сами главные носители идеи – форменная насмешка над всей теорией!

Унылый внешне, утконосый, далеко не Аполлон, вождь (с этакой типичной наружностью мещанина – ни дать ни взять бухгалтер заурядной конторы) и ничтожный, мелкий, худосочный, убогий уродец – главный идеолог… И оба – яростные проповедники именно того, чего сами были напрочь лишены?! Это ведь и в самом деле некий выверт неадекватной психики.

Но где же были глаза у целого народа, густыми толпами стекавшегося на площади и со вскинутыми руками оравшего: «Хайль!»?