В поисках советского золота. Генеральное сражение на золотом фронте Сталина

Власти используют принудительный труд не только мелких фермеров, но и любой другой группы, которая была распущена, потому что считалась нежелательной. На шахтах у меня часто работали бывшие православные и мусульманские служители культа. Некоторые из них стали отличными шахтерами. Мусульманские муллы пытались воспрепятствовать разрушению старой социальной организации кочевников, а также коммунистическим выступлениям против религии, стараясь удержать людей в мечетях. Поэтому власти задержали их и отправили работать в шахты, прокладывать каналы и строить железные дороги или заготавливать лес в северных районах.

Как правило, подневольных рабочих отправляли в наиболее удаленные от их родного дома места. Предполагается, что это уменьшит искушение убежать, оборвет старые связи и, таким образом, сделает высланных более склонными принять новую жизнь. Я видел, что центральноазиатские народы работали на Крайнем Севере, а их национальные регионы были заполнены людьми из Европейской России, которые приехали сюда не по своей воле.

В первое время после 1929 года, когда вся страна была подвержена одновременно многим социальным потрясениям, с подневольными рабочими обращались хуже, чем позже. Службы правопорядка просто не могли справиться с проблемой одновременно контролировать такое количество людей, и потребовались годы, чтобы создать эффективную систему. У тысяч из них не было ни приличного жилья, ни достаточно еды. Но это не было преднамеренным, как я понимаю, просто на них свалилось больше работы, чем они могли должным образом выполнить. Позже трудовые лагеря стали лучше организованы, и те, которые я посещал в последние годы, отличались порядком и достаточными удобствами. Там были школы и кинотеатры, и жили здешние рабочие почти так же, как и остальные советские граждане.

Власти никогда не приводили общую численность привлеченных к принудительному труду; я слышал оценки приблизительно от одного до пяти миллионов. Тысячи мелких фермеров, подвергшихся репрессиям после 1929 года, позже вновь обрели свободу, но, насколько я мог судить, число рабочих, занятых принудительным трудом, оставалось постоянным вплоть до моего отъезда из России в 1937 году. Недавние чистки, затронувшие сотни тысяч человек, несомненно, пополнили ряды трудовой армии.

Уголовные преступники, такие как убийцы и воры, без разбора смешиваются в трудовых лагерях с представителями различных объявленных вне закона групп, таких как кулаки, кочевники, бывшие священники и тому подобные. На самом деле власти, похоже, лучше относятся к уголовным преступникам, чем к тем, кто стоит на пути их реформ. Они более лояльно относятся к жестокому убийце, чем к мелкому фермеру, который не захотел передать своих домашних животных, дом и сад в коллективное с соседями хозяйство.

Зимой 1936 года, когда мы с женой совершали автомобильную поездку в Якутск, столицу крупного северо-восточного региона России, наша машина съехала в кювет вскоре после пересечения Транссибирской магистрали. Мы увидели большие группы людей, работавших под охраной на двухпутной железной дороге, и решили попросить кого-нибудь из них помочь нам вернуть наш автомобиль на дорогу. Мы встречали немало таких групп во время путешествий по Дальнему Востоку; большие отряды этих рабочих уже много лет строят там железные дороги.

Мы подошли к железной дороге. Охраны нигде видно не было; в этих малонаселенных краях заключенные вряд ли могли бы далеко уйти, даже если бы захотели. Эти люди были одеты в обычные советские спецовки, и ничто не указывало на то, что они заключенные, за исключением того, что выглядели немного более потрепанными, чем средний рабочий. Мы спросили, не помогут ли они нам, и они с готовностью согласились.

Нас больше всего поразило в этих людях и подобных им, которых мы видели в других местах, отсутствие какого-либо сходства с теми, кого мы бы назвали криминальными типами. Вполне вероятно, что большинство из них не были преступниками в прямом смысле этого слова; скорее, представителями социальных групп, которые не захотели сотрудничать с властями в их реформах.

Мне говорили, что политических заключенных, включая членов других революционных групп и оппозиционных или опороченных коммунистов, редко помещают в трудовые лагеря. Если они считаются опасными, их заключают в исправительные лагеря или тюрьмы, если же просто досадной помехой, их высылают на так называемое поселение. Но после недавних чисток, которые были направлены главным образом против коммунистов, эта практика, возможно, изменилась. До того как я покинул Россию, ходили слухи, что опальных коммунистов теперь также будут использовать на принудительных работах.