В поисках священного. Паломничество по святым землям

После длинной вереницы автобусов и рикш, и обычных для этих мест попыток договориться с кем-то о цене, я, наконец, оказался на берегу реки Джамуны – она все еще стремительно текла посреди невыносимой дневной жары. Я завернулся в тонкое хлопковое полотенце и вошел в теплую воду, подставляя себя ее течению, чтобы смыть тяжелую карму душного поезда. Выбив пыль из своих грязных одежд о каменные ступени, я прополоскал их в зеленой воде и разложил на берегу. Обычно здесь собирается множество народа, но сейчас было спокойно. Паломники ушли. Трое мальчишек с загорелыми коричневыми телами один за другим прыгали с помоста в воду, заливаясь смехом. Они плескались в воде, поддерживаемые довольно сильным течением.

Омовение на гхате. Радха Кунд

Я сидел на гхате[18], на этих каменных ступенях, и ощутил перемену атмосферы. Облака, зависшие над рекой, начинали темнеть. Звонкие голоса птиц звучно раздавались неподалеку, над берегом из мелкого белого песка. Это место, наполненное неземной аурой, называют «Голокой», обителью молочно-белых, «сладко пахнущих» коров и деревьев, исполняющих желания. Но сейчас я был слишком измотан и просто не мог принять вполне все это великолепие и многообразие. Среди каменных храмов, окружавших гхат, я расстелил циновку. Одежды мои уже совсем высохли, но грязь осталась, она въелась так глубоко, что стала частью ткани. Течение реки усилилось, ее воды почернели, а местами на мутной поверхности возникали белые и коричневые пятна – следы выбросов с нефтеочистительных сооружений в Дели. Я прислонился к камню из красной глины и окинул взором противоположный край гхата, на котором были установлены многочисленные лингамы Шивы, каменные фаллосы, отбрасывавшие наблюдающего их человека совсем в другие времена, в другую культуру. Прямо за этими каменными изваяниями стоял первый из тысячи других храмов города, однако ночь наступала слишком быстро, и я, укутавшись в одеяло из одежд, погрузился в глубины царства Брадж Мандала, волшебного круга Вриндавана.

Вриндаван просыпается до восхода. Паломники уже начали обход территории, постукивая в цимбалы, напевая песни и призывая «Джей[19] Шри Радхе!». Я, незаметно для себя, тоже стал напевать. Прошло уже столько лет, я был уверен, что в памяти моей не осталось ничего этого, но пока я шел по улице, слова сами рождались в моих устах. Такова была энергия киртан. Эти песни, восхваляющие имена Бога, совсем не похожи на то, что можно слышать под высокими сводами европейских соборов, и даже глубокая медитация имеет с этим мало общего. Сознание мое расширилось, и мне удалось коснуться пространства, в котором пребывает божественное «имя», я достиг глубины собственного сердца. Непрерывное повторение могло пробудить шева бхав, или состояние вечного служения. Это состояние духа – трансформация сердца и ума – было одновременно и долгим путем, и наградой за него, и самой сутью бхакти, то есть преданного служения возлюбленному Богу.

Вдоль гхата выстроилась многочисленная толпа пилигримов. Возле открытых храмов сидели садху, разложив рядом свои священные книги и прочие атрибуты, необходимые для совершения пуджи, или ритуала поклонения. Ветер гнал по воде рябь, а пастельное небо наполнилось звуками санкиртаны. От этих звуков вибрировала даже земля и камень храмов, стоящих на ней. Но очарование вызывал не сам этот гул бесконечно повторяемых слов, и даже не тысячелетняя традиция служения со всеми теологическими хитросплетениями, призванными оправдать саму традицию. Нет, пленяло совсем не это. Очаровывала простота звука, проникавшего в самое сердце и открывающего перед ним тихий шепот бегущих вод Джамуны, льющихся подобно божественной любви, наполняющей эти земли. Кроме этого шепота, трансформирующего засохшее от обыденности сердце, здесь не было ничего. Эти звуки и вибрации неслышно зазывали тебя, пробуждая твое сознание, перед которым начинали открываться глубины Вриндавана.

Деревня. Друзья

Вриндаван был вечной сладостью – расой – бытия, счастливым состоянием благости и блаженства. Согбенные старухи, прислонившись к стенам храма, протягивали алюминиевые котелки для милостыни и напевали «Радха, Радха». Их бхава, или чувство внутреннего экстаза, уносило их прочь от мира, делая незаметными. Им было нужно совсем немного, да и то, чтобы поддержать хоть как-то свои тело и душу ради освобождения от последних остатков кармы на пороге вечного царства, Голоки, истинного Вриндавана, а не этого его трехмерного воплощения. И когда Вриндаван проникал в глубину Вираджи, реки сердца, чей бурный поток смывал последние лохмотья эго, тогда из Леты Востока восставало новое тело, перед которым открывался объект абсолютного желания: Шри Кришна, пленительный и лучезарный, одновременно часть и целое, один и множество, в чьих глазах существует весь мир.