В поисках священного. Паломничество по святым землям

– Так, значит, ты по Индии путешествовал? – сказал он со знакомым акцентом. – Ты знаешь, здесь многие путешествовали по Индии, прежде чем пришли сюда… – во время разговора он ритмично постукивал пальцами по подлокотнику, полностью контролируя ситуацию. – Ты следовал сначала одному пути, потом другому, так почему же теперь не попробовать еврейский путь? Что скажешь? Просто попробуй… В конце концов, сколько тебе сейчас?

Я сознался, что мне уже под тридцать лет.

– Вай-вай! А ты все скитаешься. Знаешь, чем все закончится, если будешь продолжать в таком же духе? – он показал на меня пальцем. – Ты будешь скитаться до конца своих дней, и так никуда и не придешь!

Он сказал это с такой интонацией, будто подобная участь была хуже самой смерти. Я спросил, что в том плохого? И он рассказал. У меня не будет семьи, а это – одна из шестиста тринадцати важнейших мицв, которые за время жизни должна соблюсти каждая еврейская душа. Сидевшие на полу ученики согласно кивали почти каждому его слову.

– Так почему бы тебе не остаться здесь? Можешь жениться… на хорошенькой еврейской девушке, на очень духовной девушке. Оставайся здесь и сам все увидишь. Мы, конечно же, не можем силой заставить тебя остаться, но сделаем все возможное. Поживи тут, скажем, года два, а там видно будет.

Мы еще долго говорили, после чего сердечно распрощались.

Доктор

Вечером я узнал, что прибыл «доктор». Должно быть, он был в иешиве важной персоной – о нем постоянно все говорили. Я был удивлен, узнав, что он ищет встречи со мной. Возможно, их всех удивил гарвардский эпизод моей биографии.

Он стоял рядом со своим кабинетом в строгом синем костюме и при галстуке. Доктор был невысокого роста, но держался с достоинством. Он подозвал меня к себе и предложил совершить легкий променад. Мы вышли к той части стены, которая выходит на Сион и Оливковую гору. Некоторое время мы шли молча, потом он заговорил:

– Ты приехал в Иерусалим. Зачем?

Я даже не знал, что ответить. Только еще раз посмотрел на горы, храмы, мечети и прочие памятники древности. Подножие горы окружали многочисленные захоронения.

– Меня тянуло сюда, – ответил я. – Для этого много причин… – я смешался. – Но думаю, что пришел я сюда за Богом.

После этих слов лицо его стало более спокойным. Я оперся о стену и перегнулся через нее. Солнце стояло высоко над святым городом, разукрашивая небо полосками своих лучей. Доктор поднял глаза и взял меня за запястье. Я ощутил сильное тепло его руки.

– Как тебя там зовут? А отца как зовут? А его отца? Тогда твое еврейское имя – Иуда. И знаешь, что? У тебя еврейская душа, – реакция на его слова возникла автоматически, но он перебил мою попытку ответить:

– Нет, то что у тебя «еврейская душа», означает лишь одно: ты приехал в Иерусалим по определенной причине. Ты ищешь лучшей жизни. Я здесь по той же причине. Я практикую здесь врачебную деятельность уже двадцать лет, а последние десять лет служу на разных полезных должностях. Как и ты, я не собирался переезжать сюда из Европы. Нет, все дело здесь в особом качестве души – ее тянет сюда не поиск спасения, а, скорее, сострадание по отношению к человечеству. Я расскажу тебе историю из Талмуда. Вообще, ее редко рассказывают.

С чувством и расстановкой доктор начал неторопливый рассказ. Он говорил глубоким, завораживающим голосом. В нем было нечто такое, что напомнило мне о йоге Рамшураткумаре.

– Ты знаешь о жертвоприношении Исаака? Согласно некоторым великим рабби, Бог никогда не просил об этом Авраама. Более того, слово, переведенное как «жертва», на иврите означает также «выращивать». А это значит, что Бог просил Авраама воспитать своего сына до его же уровня, но Авраам не мог принять этого, не мог допустить, чтобы его сын, нижестоящий, оказался равным с ним перед Господом, – он остановился и окинул взором город, раскинувшийся внизу. – И даже сегодня никто не может этого по-настоящему принять, – он показал в сторону иешивы: – И поэтому они не могут принять тебя. И никто не принимает другого так же, как самого себя. Мы стремимся подчинить друг друга своей воле. Авраам предпочел увидеть своего сына мертвым, а не равным себе. И тогда Бог послал ангела, чтобы остановить руку, замахнувшуюся ножом, и Авраам увидел, что не прав, и был вынужден отпустить сына.

– Заклание агнца, – продолжил он после паузы, – это принесение в жертву зла Авраама во славу Ха Шема. И сейчас я говорю тебе: иди своей дорогой, а я пойду своей. Но души наши останутся едиными, потому что у них одна цель. – Он взял меня за руку, и я ощутил прилив древнего тепла, легкости и умиротворенности, исходящих из земли иерусалимской.

Согласно писаниям, Мессия придет с Оливковой горы. Мертвые восстанут. Больные излечатся. Народы будут осуждены, и на всей Земле установится Царствие Небесное. Истина победит несправедливость, неверие исчезнет с лица Земли, и больше не будет совершаться ничего неправедного.